Во всем остальном Ожешко казалась вполненормальной, она даже повеселела, вот только начисто отказывалась считать мужамертвым, могла сказать знакомым:

– Женечка в командировке.

Но поскольку никакого вреда от этого никому небыло, Настя решила не обращать на закидоны хозяйки внимания. Жаль, конечно, чтонянька была необразованна, иначе она бы спохватилась и вызвала к Альбинепсихиатра, может, тогда и не случилось бы несчастья.

Как-то летом на даче Альбина в один из днейвесьма резко спросила:

– А куда подевались книги из библиотеки?Отчего внизу вместо Брокгауза стоят дурацкие издания и какие-то журналынапиханы?

– Мама, – спокойно ответил Павлуша, –старой энциклопедией никто не пользуется. Я переместил ее наверх, а на нижниеполочки поставил нужные мне книги.

Глаза Альбины чуть не вылезли из орбит.

– Что? Ты переворошил библиотеку?

– Да, – кивнул сын, – развенельзя?

– Конечно, нет! – взвизгнула дама.

– Почему?

– Папа читает Брокгауза.

Павлик крякнул.

– Мама, мне очень неудобно наверх закнигами лазить.

– С ума сошел! Верни энциклопедию.

– Пусть наверху останется.

– Нет!!!

– Мама… – начал было юноша, но мать недала ему договорить.

Тонкая рука, украшенная кольцами, со всегоразмаха опустилась на щеку парнишки.

– Ты не уважаешь отца!

Павел вздрогнул и впервые в жизни заорал:

– Хватит бредятины! Папа умер.

– Что? – отшатнулась Альбина.

– Отец в могиле, – четко произнесПавел, – достаточно с меня твоего идиотизма, теперь я тут хозяин.

Извини, я устал от истерик и кривляний. Мнежаль папу, не хватает его, но портить себе жизнь я не дам.

Знаешь, мама, тебе следует посетить психиатра,попить лекарства, авось в себя придешь!

Альбина рухнула на диван.

– Кто умер?

– Хватит! – рявкнул сын.

– А ты, значит, хозяин? –прищурилась мать.

– Да, – кивнул Павел, – ядостаточно взрослый, чтобы стать во главе семьи. Пойми, пожалуйста, папы нет,но есть я, и мне тоже хочется наконец хоть капли внимания.

Настя ожидала, что Альбина с воплем: «Простимилый, я всегда была с тобой несправедлива!», бросится на шею юноше или упадетв обморок, но няньке и в голову не могло прийти, как станут развиватьсясобытия.

Альбина Фелицатовна выпрямилась.

– Хозяин? Ха-ха-ха! Ты приемыш, дурнаякровь, весь пошел в своих, не известных никому родителей!

– Мама? – попятился Павлик. –Ты о чем?

– Сумасшедшей меня считаешь?

– Нет, нет, просто ты…

– Не смей мне «тыкать», выродок.

– Мамочка…

– Я тебе, дрянь, не мать.

– А кто? – окончательно растерялсяпаренек.

Альбина зло засмеялась:

– А-а-а! Хотел у меня утешение отнять.Я-то себя успокоила: Женечка не умер, просто уехал. А ты решил глаза мнеоткрыть. На, гляди, Альбина Фелицатовна, нет с тобой Женечки! В самое больноеместо, в сердце, гвоздь забил. Ну и я тебе отплачу, может, и лучше, что такслучилось! Хозяин! Нищая дрянь, вот ты кто! И совсем не сын Женечки! И уж немой, это точно!

С этими словами Ожешко подлетела к юноше, изовсей силой толкнула его и, когда тот, не удержавшись на ногах, упал на пол,нависла над ним и заорала:

– Правду очень любишь? Про смерть мужамне напомнил! Так слушай про себя истину.

Ни Настя, ни Павлик не успели дажепошевелиться, как Альбина Фелицатовна начала издавать нечленораздельные звуки.

– Валька, слава богу, убралась.., все..,нету ее. Дима, дрянь, дрянь, угорел. Женечка знал: у них дурная кровь. Я егосовсем убедила.., да.., он поверил, но потом… Павел! Ох, горе…

Настя прижала руки к лицу, а Павлик растерянноспросил у няни:

– Это она про кого говорит?

– О Валентине и Дмитрии, – тихопояснила Настя, – твоих сестре и брате, умерших в раннем возрасте.

Альбина Фелицатовна услыхала слова няньки изахохотала словно безумная:

– Да жива Валька! Только, слава богу, яизбавилась от нее навсегда, а Дима угорел сам, честное слово! Случайно этовышло, клянусь!

– Господи, – еле выдавил из себяПавлик, – надо врача вызвать и срочно маму в психиатрическую клиникувезти.

Настя не знала, что делать, она понимала испугвоспитанника, но, с другой стороны, в отличие от Павлика она была в курсенекоторых событий, Валентина-то и впрямь жива, вот подробностей о гибели Димынянька не знала.

Внезапно Альбина Фелицатовна пересталасмеяться, она спокойно промокнула глаза кружевным платочком и сказала:

– Нет, Павел, я вполне нормальна, в нашемроду сумасшедших не было, я хорошо знаю своих предков, а вот ты этимпохвастаться не можешь, потому что являешься лицом без роду без племени. Я нетвоя мать, никогда не рожала тебя на свет и счастлива признать сей факт. Тыникогда не нравился мне, потому что имеешь отклонения, очевидно, генетические,ты – нечто маловразумительное… Ну разве нормальный юноша станет мечтать опрофессии парикмахера? Право, смешно, парни мечтают стать учеными, военными, ноникак не цирюльниками. Ты с детства был дефектен, но Женечка, мой муж, увы,обожал тебя, и ради него я терпела около себя нечто мерзкое. Фу! Не следовалотебе сейчас начинать скандал, не надо было трогать энциклопедию и называтьсяхозяином и уж совершенно нельзя было пугать меня сумасшедшим домом. Зря ты такпоступил, теперь знай правду. Я усыновила тебя. На самом деле тебя родиланепотребная девка, малолетняя проститутка. Евгений очень хотел иметь сына, иради мужа, ради его счастья, мне пришлось пойти на то, отчего душа переворачивалась.Нет в тебе ни капли благородной крови, увы, весь пошел в мамашу. А уж кто твойотец, ей самой неведомо. Привокзальная б…!

Площадное слово вырвалось у Альбины словноплевок, Настя остолбенела, никогда она не слышала от хозяйки столь грубыхвыражений.

– А теперь, – гордо выпрямив спинузаявила Альбина, – ты должен убраться отсюда!

Павлик заморгал.