Больше двух часов Хауссер ехал за ними на запад по темным проселочным дорогам. Около одиннадцати они проехали через городок Альтмарк, в котором царила мертвая тишина. Впереди был Зальцведель, сразу за ним проходила граница. Хауссер сомневался, что Кристоф поедет через центральный пограничный пункт. Скорее, он направлялся к какому-то пункту, где, по словам Брауна, стража менее бдительно относится к своим обязанностям.

Выехав из Альтмарка, Кристоф внезапно увеличил скорость. Хауссер до предела вдавил педаль газа, но красные огни впереди все равно быстро уменьшались, пока не пропали совсем. Через несколько километров он оказался на перекрестке и свернул на дорогу, которая вела прочь от Зальцведеля.

По ней он проехал еще четверть часа, не встретив по пути ни одной машины. Через равные промежутки дорогу пересекали узкие проселки, все они вели в сторону леса и пограничной полосы. Невозможно было узнать, какую из них выбрал Кристоф, и Хауссер ехал не сворачивая, пока дорога не привела его к шлагбауму у контрольного пункта с будкой, в которой сидели двое часовых. Здесь начиналась «запретная зона», особо охраняемая полоса в пять километров шириной, расположенная перед границей.

Один из караульных вышел из будки, небрежно оставив внутри свой карабин SKS. Хауссер опустил ветровое стекло и предъявил удостоверение. Караульный солдат, молодой человек лет двадцати, отдал честь.

– Кто-нибудь тут недавно проезжал?

– Только смена часовых в двадцать один час, товарищ полковник! – сказал парень, указав на дорогу, ведущую к границе.

– Больше никто?

– Нет, товарищ полковник.

Хауссер кивнул и хотел было поднять ветровое стекло.

– Вы уже слышали, товарищ полковник? Они открыли границу. Недавно передавали по радио. – Караульный улыбнулся.

Хауссер выругался вслед парню сквозь зубы, тот уже бежал открывать перед ним шлагбаум.

Хауссер продолжил путь по узкой грунтовой дорожке в сторону пограничной линии. Он был уверен, что Кристоф свернул на один из проселков и оставил машину в лесу. Вероятно, он выбрал один из последних, чтобы как можно ближе подъехать к границе и меньше идти пешком. Хауссер думал, что Лена вряд ли хороший ходок. Рената возможно, но только не Лена.

Он подъехал к воротам следующего поста, расположенным перед первым заграждением. Впереди простиралась мертвая зона – прорезающая лес полоса голой земли в сто метров шириной. Впереди виднелось трехметровое ограждение на границе между двумя государствами. Будка часовых была пуста, и Хауссер проехал дальше к Командному пункту, прежде чем остановил «Ладу». Командный пункт представлял собой железобетонное сооружение высотой в шесть метров. Стеклянный верх обеспечивал хороший обзор, а на крыше торчал целый лес антенн. Хауссер вышел из машины и направился к зданию, откуда доносился смех и музыка из включенного радио. Открыв дверь, он увидел сидящих за столом четырех молодых солдат, перед каждым стояла кружка чая. При его появлении ребята удивленно обернулись. Хауссер быстро представился. Солдаты, принадлежавшие к подразделению пограничной охраны второго округа, без всякого трепета отнеслись к его званию и к тому, что он представляет службу безопасности. Это были местные деревенские парни.

– Мною получены сведения, что в ваш округ направился перебежчик, – сказал Хауссер.

– Ну и пускай себе, раз ему так хочется, – высказался один из солдат.

– Что ты сказал?

Его товарищ, сидевший рядом, с улыбкой пояснил:

– Границу открыли, полковник. Несколько часов тому назад. Об этом говорят по радио. В Берлине народ точно очумел, первые уже прорвались сквозь контрольные пункты в городе. Говорят, что их осаждают тысячные толпы, желающие перейти на Запад. – Парень ухмыльнулся и покачал головой.

– И что в этом такого забавного?

Солдат пожал плечами, но не перестал улыбаться.

– Полковник прав. Тут будет не до смеха. Мы все потеряем работу, а это значит, что я отправлюсь домой пасти папаниных коров, – ответил один крепыш и тоже заулыбался.

– Наверху есть кто-нибудь из офицеров? – спросил Хауссер, кивая в сторону лестницы.

Они помотали головами и возобновили прерванный разговор. Хауссер обошел стол и похромал наверх. Он поднялся на верхнюю площадку, с которой можно было обозревать всю местность. Мертвая зона была безлюдна. На расстоянии пятисот метров стояла следующая наблюдательная башня, НБ-9, более узкая и высокая, чем та, на которой он находился. Он взял с полки бинокль и, наведя его на соседнюю башню, убедился, что охрана отсутствует. Он понял, что двое солдат из собравшейся внизу четверки пришли оттуда, самовольно покинув пост. Оставалось только уповать на то, что другие пограничники более добросовестно относятся к служебным обязанностям. В этот момент на приборной панели у него перед глазами замигала лампочка, это означало, что сработала сигнализация. Сверившись с планом, Хауссер увидел, что произошло это на расстоянии приблизительно двух-трех сотен метров от башни. Он направил в эту сторону бинокль: из темноты еще никто не показывался. Он подумал, не сообщить ли о происшествии собравшимся внизу часовым, но решил, что это внесет только лишние осложнения. И тут он увидел, как из темноты вынырнул Кристоф, он двигался бегом, держа за руку Ренату, обе сумки он тащил на себе, перекинув через плечо. За ним с пустыми руками следовала Лена. Чемодан ей, очевидно, пришлось бросить в машине. Тут Хауссер разглядел, что у Кристофа были с собой саперные ножницы и бежал он прямо к высокому заграждению. На глаз Хауссер определил, что от Кристофа его отделяет более двухсот метров, и понимал, что ни за что не достанет его из своего пистолета. «Мидас ускользает», – пронеслось в голове, и он почувствовал, как у него выступил холодный пот. Хауссер повернулся к низкому столику, на котором один из солдат оставил свой калашников. Это был видавший виды, местами покрытый пятнами ржавчины АК-47, словно оставшийся от Советской армии после Второй мировой войны. На свете, конечно, есть другие, более точные автоматы, чем такой «47», однако трудно найти более смертоносное оружие, чем это. Он схватил автомат и снял его с предохранителя. Кристофу в «мертвой зоне» оставалось до ограждения всего несколько метров, дыхание вылетало у него изо рта с паром и тянулось за ним шлейфом. Хауссер приложил калашников к щеке и спустил курок.

Адский грохот стреляющего калашникова наполнил башню. Солдаты внизу вздрогнули от неожиданности. Хауссер наверху продолжал нажимать на спусковой крючок. Его тело сотрясалось от беспрерывной отдачи, и золотой град гильз сыпался вокруг, в то время как в ночь летели пули. В этот миг он ощущал себя карающим богом, посланным на защиту республики.

Когда магазин наконец опустел, Хауссер опустил раскаленный автомат с дымящимся стволом. Из мертвой зоны неслись жалобные крики. Сквозь тучу пыли, поднятой автоматными очередями, проступили лежащие перед заграждением три человеческие фигуры. Из башни невозможно было понять, кто из них жив, а кто мертв.