Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И что они должны сделать?
— Убить эрцгерцога Франца Фердинанда.
— Зачем?
— Чтобы начать мировую войну, — пояснила Белая дама.
Анри взглянул в её безмятежные глаза и подумал, что не знает, у кого из небесных сил он хотел бы оказаться после смерти: у злого демона или многомилостивой Небесной Королевы.
Только спустя полвека барон вспомнил историю настоятеля деревенской церкви с таинственным кладом катаров. К тому времени он коллекционировал недвижимость, как другие собирают марки. Предпочитал скупать старинные замки. В годы Второй мировой войны шато во Франции можно было приобрести почти задаром. Неожиданно в списке покупок обнаружил средневековое владение совсем рядом с Рен-ле-Шато. Романтическое строение было реконструировано в отель, но прибыль оказалась мизерной. Слишком глухое место, туристов мало.
Для процветания бизнес-проекта необходимо было нагнать побольше путешественников. Пустяковая задача для тех, кто разбирается в рекламе. Несколько спонсируемых бароном писателей создали увлекательные романы о загадке Беранже Соньера. Был снят фильм, ставший культовым. К концу 20-го века место стало одним из самых популярных во Франции.
Вы думаете, что коммерческий успех приходит случайно? Любая случайность тщательно готовится. И ниточки, дёргающие участников этой подготовки, уходят в неизмеримую высь. За пределы нашего мира.
Глава 7.
В которой мы вновь возвращаемся в осень 2013 года и происходят ужасные события
День был на удивление серым. Время лентяйничало и тянуло каждую секунду, будто оперный певец ноту.
После не самой удачной поездки на Крит барон был тих и невесел.
Погода испортилась и казалась по-настоящему отвратительной. В старые добрые времена такого не случалось. Дождь был умерен. Ветер тактичен. Даже зимние холода аккуратно стучались в дверь, подобно скромным свидетели Иеговы, а не врывались безумным стадом буйволов.
Ненастье хозяйничало с утра. Хулиганской компанией налетали шквальные порывы, оклеивали дорожки осенними листьями. Перепуганные деревья молились и кланялись почти до земли. Кто-то в облаках залихватски свистел, распугивая попрятавшихся птиц. Наконец опрокинул на мир тонны холодной воды, а потом неожиданно разогнал тучи и, довольный собой, затих.
Парк оказался до краев залит ледяным туманом, сосны ёжились мокрыми колючками. Белки отменили прогулки — хороший мех потом не просушишь. Мошки и прочие комарики от вынужденной неподвижности под мокрыми листочками начали выходить из себя. Чтобы не совершить что-то ужасное, они ушли в медитативный транс и тихонько распевали унылые мантры. Отчего в воздухе звучала тяжёлая монотонная нота. Падающие с деревьев капли создавали для неё ритм.
В такое время логично сидеть в кресле рабочего кабинета и на огромном экране наблюдать за красивой девушкой. Это было легко сделать, поскольку швейцарская клиника, где находилась София, имела множество камер на территории комплекса и на набережной Женевского озера. Скрытые объективы с ленивым любопытством следили за всем, что попадало в поле зрения.
Одно из изображений на плазме вдруг игриво мигнуло. Картинка увеличилась, наводя фокус на Софию, которая как раз снимала халатик. Под ним была только девушка в своём первозданном виде. Она не стала принимать воспетые журналами для мужчин позы, а почти мгновенно натянула трусики и принялась поспешно одеваться. Только женщины умеют проделывать такие фокусы. Джинсы, кофточка, теплая куртка. На мгновение остановилась перед зеркалом, взбила копну рыжих волос и вышла из комнаты.
Жизнь — это сплошное подглядывание. Всех за всем. Естественно, среди этой многомиллиардной массы вуайеристов есть профессионалы и любители.
Есть специально обученные люди, назначенные на роль тех, за кем подглядывают: актёры, спортсмены, музыканты, политики.
И существуют профессиональные наблюдатели: спецслужбы, медики, социальные работники. Возьмем астрономов. Тёмными ночами они фотографируют объекты своего интереса с помощью специальных оптических устройств, бережно хранят фотоснимки, разглядывают, обмениваются с коллегами…
По сравнению с ними всё остальное человечество — восторженная популяция любителей, изучающих соседа в бинокль и социальные сети.
Барон считал себя профессионалом. Всю жизнь он следил за человечеством, как астроном за вселенной. Он давно определил свойства интересующих его людей, их индивидуальный свет, орбиту, силу притяжения и спутников.
Кто-то скажет, что подглядывать неприлично. Ничего подобного! Каждое государство и сам Господь шпионят за подданными в замочную скважину. А неприличным считают то, что там видят.
На экране София быстро шла к выходу, кивнула сотрудникам рецепции, прошла по садовой дорожке и оказалась на набережной. Анри переключил внимание на другие мониторы. Погода, в отличие от Франции, была вполне пристойной. Солнце удлинило тени, и вечер на мягких кошачьих лапах подбирался из-за сияющих альпийских вершин.
Барон прикоснулся к сенсорам настроек, будто провел пальцами по носу дружелюбной собаки. Появился звук. Щебетали птицы, трещали цикады, раздавались далекие людские голоса. На невидимых башнях часы принялись сверять время.
На дорожке появился мужчина. Он энергично махал руками, словно собирался делать разминку. Барон всмотрелся. Силуэт показался знакомым, он узнал Максима. Тот в своей обычной манере громко приветствовал подругу:
— Радуйся, Благодатная!
Проходившая мимо дама с детской коляской отпрянула в сторону.
— Благословенна ты в женах!
София сделала шаг навстречу:
— Не может быть. Ты уже в курсе?
Анри подался вперёд. О чём она?
А Максим невозмутимо продолжал:
— В курсе чего? Замечательный вечер. Ты похорошела.
— Это животворящий кефир.
— Нет, правда. Выглядишь на все сто…
— Килограмм или лет?
— Процентов. — Максим протянул букет белоснежных хризантем.
— Ой, как мило! Спасибо. А где соответствующая цитата?
— Поступай с другим так, как хочешь, чтобы поступали с тобой.
— Намекаешь, чтобы я тоже подарила тебе цветы? — София на мгновение прижалась к нему. — Как ты? Не звонил неделю… Только не говори, что был в другом мире.
— Я был в другом мире. Вместе со всей честной компанией.
— Теперь твоя заблудшая душа вернулась?
— И сразу к тебе.
— Расскажешь?
— Надо немного прийти в себя. К тому же я обещал забыть некоторые детали.
Анри вспомнил ощущение корней, уползающих от тела в почву.
— Что у тебя? — решил сменить тему Максим. — Врачи нашли что-нибудь необычное?
София замялась:
— Как тебе сказать… Врачи нашли… У меня две полоски…
Максим на секунду задумался, потом сообразил:
— Ты беременна?
— Нет, я бурундук.
Анри поперхнулся. Ну почему он узнаёт такую новость последним?
Голос Максима дрогнул:
— Я буду папой?
— Ну… Это решаю не я, а Ватикан.
— Ты можешь не острить в такой момент? Это же замечательно.
— Думаешь? Ой, присядь… Дело в том, что ребёнок не твой.
Теперь настала очередь поперхнуться несостоявшемуся отцу.
— А чей?
— Ну, не знаю. Ты будешь смеяться, но, судя по срокам, похоже на непорочное зачатие.
— Повтори, пожалуйста, последнюю фразу еще раз.
— Да! Еще как, да! Посмотри, не видно над озером огромной яркой звезды? — Она устало провела рукой по лбу: — И где уже караваны верблюдов с волхвами?
В течение нескольких секунд на лице новоявленного мужа непорочной девы менялось выражение. Мягкая полуулыбка, удивление, растерянность, тоска и, наконец, сомнение. Новости не хватало человеческой логики, чтобы было к чему прикрепиться.
Анри подумал, что разум плохо приспособлен для чудес. Даже такая простая вещь, как непорочное зачатие, воспринимается с долей сомнения.
Хотя теперь делается понятной странная отсрочка на тридцать три года. Возраст Христа. Ребёнку будет столько же, и начнётся суд над человечеством.
