заявила, что больше не в силах видеть, как я мучусь, и что самое интересное, этот розовый хрюкающий предатель, мой собственный фамильяр, был с ней согласен. Они оба отмели саму идею проследить за тем, что происходит во дворце и по возможности вмешаться, заявив, что подобные сложные дела необходимо предоставить профессионалам.

– Гораздо важнее сейчас твой сон, – задумчиво произнесла фея, изящно поднеся ко рту чашечку с кофе (и как только у нее это так невозможно красиво получается?).

Мы завтракали, и я поделилась всем, что было на душе. В конце концов, кроме лорда, который сейчас занят, эти двое – самые близкие мне люди. Правда, они и не люди вовсе, но разве это имеет какое-то значение?

– Почему важнее?

– Потому что просто так тебя бы никто не позвал. Вспомни Темзу!

– А чьи это были голоса? – Букля, склонив голову, посмотрел на меня. – Мужчины? Женщины? Дети?

– В том-то и дело. – Я нахмурилась. – Они были… разные. И их было много. Очень много. И такая безысходность. Подобное я чувствовала лишь однажды, когда почти исчезла там, в подвале замка лорда Харди.

– Думаю, нам нужно прогуляться по городу. – Венди беззвучно опустила чашечку на блюдце, создав забавный золотой вихрь вокруг стола.

– А нам… разрешат? – осторожно спросила я, чувствуя, что все еще боюсь выходить на улицу.

Глупо, конечно. Но, с другой стороны, когда ты привык прятаться, боясь, что призраки выпьют из тебя душу, заставив исчезнуть навсегда, то…

– Мы уже получили разрешение Ее Величества, – хрюкнул Букля.

– Тем более что нам необходимо проверить магический фон Дан-Лана. – Глаза Венди сияли, когда она, щелкнув пальчиками, с гордостью продемонстрировала нам с Буклей диковинный приборчик. – Это дал мне Рут. И научил пользоваться. Справится только фея: нужна золотая пыльца и волшебная палочка. Мне придется обойти все основные места города. Так что… Могу предложить вам составить мне компанию. Что скажете?

– Ничего не имеем против, – отставив копытце, поклонился фее поросенок.

Каждый раз все эти их жесты, повороты и реверансы не давали забыть о том, насколько несовершенна я сама… Но я их прощаю, потому что люблю. И знаю: они тоже меня любят. Именно поэтому я согласилась на эту во всех отношениях рискованную авантюру: выйти в город.

Город был сверкающим, свежим и… пустым. Мы с феей и гордо плывущим над мостовой в саквояже поросенком тихонько крались по Безымянной набережной. Чудно́е, но удивительно подходящее название. Скоро здесь наверняка появятся и новые улицы, и новые события, достойные войти в историю. С той же осторожностью, опаской и любопытством вели себя те немногие жители Дан-Лана, что не побоялись выйти из дома. Озираясь и вздрагивая, они тем не менее по-прежнему спешили по своим делам. То тут, то там звенели полукебы-полуавтобусы, ярко-красный цвет которых бил по глазам: мир просыпался от долгого сна в собственном отражении.

Ледяной ветер, предвестник снежной зимы, не спрашивая, забирался под плащ, который мне выдали во дворце. В ближайшем будущем надо будет непременно внести коррективы в моду. Например, теплое яркое пальто с надежной застежкой уж точно не повредит. А что? Всем, кто попадал в иные миры, можно, а я чем хуже? И, кстати, я ведь планировала изобрести замазку для текста? Помнится, были планы произвести в печатном деле революцию, а заодно и неприлично разбогатеть. Но тут вмешалась Судьба и все испортила. Зато теперь у меня есть Рут! Для рыжего гения фокус с замазкой – детский сад! И вообще… Не случись все это, мы с лордом Харди могли и не встретиться. Даже подумать страшно.

Так что… Спасибо тебе, Судьба! И знаешь что? Захочешь вновь поразвлечься – милости просим. С благодарностью и смирением приму все, что придет в твою шальную голову, только давай сделаем перерыв? Совсем ненадолго. Мы с милордом разберемся со всеми злодеями и побудем в замке вдвоем. Все, о чем прошу. А потом можешь опять.

– Энн? Ты в порядке? – Венди посмотрела на меня с такой неподдельной тревогой, что я поняла: пора выбираться из водоворота собственных мыслей.

– Что?

– Ты какая-то странная сегодня, – поддержал фею Букля, на этот раз даже не обозвав «бестолочью нерадивой».

– Спала плохо, – отмахнулась я.

– Я не об этом, рыжая!

– Ну что еще?

– Как что? Идешь, молчишь, глаза светятся… Заболела?

Я улыбнулась, потрепав кудлатые ушки. Фамильяр недвусмысленно намекает, что я влюбилась. Думаю, не стоит спорить с великим Бенджамином Ульрихом Клементием Лаврентием Ясновидящим. От него ничего не скроешь, ведь так? Да, я влюбилась. Влюбилась, счастлива, и даже тот факт, что доктор на свободе, а по ночам снится всякая муть, в этом смысле ничего не меняет.

И только я почувствовала то, что обычно называют «бабочками в животе», как…

Что это? Будто плачет кто-то. Бабочки упорхнули, а детский плач стал отчетливей. И столько безнадежного отчаяния в каждом всхлипе – ну просто сердце разрывается! Судьба, я ведь просила дать передышку? Правду говорят, судьба – злодейка.

– Ты слышишь? – Я посмотрела на Венди.

– Нет, бестолочь, мы не слышим! Это ты у нас одна такая талантливая. Так и будешь стоять, разинув рот? Быстрей, это где-то под нами. Под набережной.

Мы уже спускались по скользким каменным ступеням, и каждый из нас думал об одном: это ловушка. Скорее всего, так и есть, вот только это ровным счетом ничего не меняет – мимо пройти мы бы все равно не смогли.

– Милорд Харди меня убьет, – прошептала я самой себе, просто чтобы вспомнить мага (он найдет обязательно и будет страшно зол, главное, помнить об этом, тогда не так страшно).

Ниша под лестницей уходила в темноту – туда, где был слышен гул воды. С каждым шагом становилось все холоднее, изо рта уже вырывались облачка пара, плач и рычание становились все громче.

Стоп. Рычание? Ну да. Определенно кто-то рычит. Кто-то не очень крупный. Временами казалось, что существо, кем бы оно ни было, не столько рычит, сколько поскуливает.

– Эй? – тихонько позвала я. – Кто здесь? Мы пришли с миром. Слышишь? Хотим помочь.

Ничего не видно, хоть глаз выколи. Так бывает, когда с яркого света резко забежишь в темноту. Плач смолк, а рычание изо всех сил пыталось быть грозным. Когда и оно смолкло, стало страшно, но я продолжала говорить:

– Меня зовут Энн. Со мной фея и… и Букля. Он фамильяр. Слышите? Здесь плакал ребенок. Мы хотим помочь!

Больше всего я боялась услышать топот убегающих ног, потому что, если тот, кто прячется в темноте, удерет, надежды узнать, что случилось и кто это был, уже не останется.