Я вышла в коридор. Где-то совсем рядом работал телевизор.Коридор вел на лестницу, слева от нее виднелась дверь, звук шел именно оттуда.Справа от лестницы еще дверь, она одна была открыта, так что со своего места яотлично видела, что это ванная комната, но все-таки заглянула в нее и обратилавнимание еще на две двери, теперь уже в ванной. План расположения помещенийстал мне более-менее ясен. У двух комнат общая ванная, а из неё выход вкоридор. Итак, четыре комнаты, две ванные. «Ну и что? — мысленноскривилась я. — Стоило из-за этого сюда тащиться». Я приблизилась клестнице и посмотрела вниз. Если я не могу воспользоваться той лестницей,может, повезет с этой? Я начала быстро спускаться и через несколько секундоказалась в небольшой прихожей. Одна дверь, вне всякого сомнения, вела наулицу, но была снабжена такой же коробочкой, как и центральная, и огонек тожегорел. Я потопталась рядом, но открывать ее все-таки не рискнула. Еще однадверь была заперта на задвижку и открылась легко. В щель я отлично виделакоридор первого этажа и дверь кухни. Я осторожно выбралась в коридор, закрыладверь, стараясь все проделать бесшумно, и уже гораздо спокойнее направилась ккухне.

— О господи, — ахнула Света, — как ты смоглавернуться?

— Парень ушел в туалет, а я спустилась, — ответилая, устраиваясь за столом.

— Что там наверху? — нетерпеливо спросил Виктор.

— Четыре комнаты. Ничего интересного.

— Если ничего интересного, тогда что он тамсторожит? — нахмурился Виктор.

— Не знаю. Я была только в одной комнате, а их четыре.Теперь твоя очередь идти на разведку. Предложение его совершенно не вдохновило.

— Между прочим, парень здорово разозлился, —заметил он. — Может, завяжем с этой партизанщиной?

Я пожала плечами и вскоре убралась в свою комнату. Ближе квечеру Света приготовила ужин, и мы съели его в обществе Артема и парня сошрамом, который представиться не пожелал. Артем взял поднос и отправился с нимнаверх. Значит, там Павел или еще один охранник. Но ни Игоря, ни Павла я в тотвечер не видела, впрочем, это вовсе не значило, что их нет в доме. Вернувшись вкомнату, я включила телевизор, подумывая, а не лечь ли мне спать, однако ужечерез пятнадцать минут натянула джинсы, носки и, оставив телевизор включенным,выбралась в коридор.

Из Светкиной комнаты доносились голоса — ее и Виктора. Язаскользила по паркету, не особо прячась и почти не рассчитывая на удачу,достигла нужной двери и убедилась, что она не заперта. Я оказалась в прихожейчерного хода. Проклятая коробка была на месте и лампочка мигала, да я всерьез ине ждала, что смогу удрать, меня интересовал второй этаж. Я быстро поднялась полестнице и заглянула в ближайшую дверь. Так и есть, ванная. Огромная,выложенная мраморной плиткой. Я оглядывалась, стоя как раз посередине, когда услышаласвист. Кто-то за дверью слева лениво насвистывал популярный мотивчик. Не знаюпочему, но сердце у меня вдруг забилось так, точно я находилась на порогекакого-то открытия.

Мало что соображая, я бросилась к двери, открыла ее иувидела Мелеха. Он лежал на кровати, закинув руки за голову, разглядывалпотолок и свистел. Повернул голову, посмотрел на меня и без всякого выражениязаявил:

— Привет.

— Ты… — пробормотала я, не в силах справиться сэмоциями, они были бурными, но весьма противоречивыми: и удивление, и обида,что этот гад лежит себе как ни в чем не бывало и, конечно, радость. Он жив,следовательно. Ни о каком убийстве и речи нет, а это значит, я не соучастницаубийства… Было, правда, еще кое-что, но на этом чувстве я останавливаться нехочу.

— Разумеется я, — ответил он и отвернулся. Язакрыла за собой дверь и приблизилась к кровати.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я возмущенно.Да и было от чего разозлиться: сначала один мученик оказывается на редкостьздоровым, теперь покойник лежит себе и насвистывает, а мне даже вспоминатьтошно, как я мучилась, переживала. И все напрасно? Мелех взглянул на меня,хмыкнул и насмешливо ответил:

— Это ты у своего Павла спроси.

— У моего? Ах да… ты же думаешь… Объясни мне,пожалуйста, ты здесь в каком статусе?

— Я здесь на курорте. Отдыхаю. В сопровожденииавтоматчиков.

— Значит, тебя не убили, а похитили?

— Соображаешь, — опять хмыкнул он.

— А зачем?

— Пока не сказали.

— А ты не догадываешься?

— Мне это на фиг не надо. Понадобится, скажут.

— А удрать отсюда ты не пробовал? — нахмурилась я.

— Пробовал, конечно. Но это дохлый номер.

— Почему?

— Потому. Еще вопросы есть?

— Конечно, — кивнула я, но для того, чтобы ихзадать, неплохо было бы собраться с мыслями.

— Знаешь что, — заявил Мелех,приподнимаясь, — катись-ка ты отсюда со своими вопросами.

— Почему? — растерялась я. — Мы же водинаково скверном положении и должны…

— Дружить, — подсказал он. — Ну, в общем, да…

— Ты меня со своим Павлом заманила в ловушку, хотелашлепнуть, а теперь, когда твой дружок сам решил с тобой разделаться, тынадумала дружить со мной?

— Почему разделаться? — испугалась я. — Ончто, так сказал?

— Возможно, сказал тебе. Мне он ничего не говорил, ноты сама только что заявила, что мы в одинаковом положении.

— Конечно… Послушай, я все объясню. Павел вовсе не мой…

— Убирайся, — фыркнул Мелех и даже повернулся комне спиной.

— Да послушай ты меня, — попросила я возмущенно.

— Мне не интересно, что ты скажешь. Знаешь, кто ты?

— Знаю, то есть представляю, что ты обо мне думаешь, новсе не так. Честно.

Я обежала кровать, чтобы видеть его лицо, но он перевернулсяна другой бок, и я, разумеется, увидела его спину. Некоторое время мыразвлекались таким образом: я бегала, а он переворачивался, — пока я,наконец, не села на постель в его ногах и едва не заорала:

— Выслушай меня!

— Не хочу, — упрямился он, однако лег на спину,скрестил руки на груди и уставился на меня.

— Коля, — начала я, а он презрительно засмеялся: