- А! То есть вы силой хотели? Вот оно как! А я, выходит, ротозей, сам и отдался. - Он опять хохотнул. - Наташечке моей отдал. Хотя уж и не моей. Ничего, если еще?

- И мне за компанию плесните. Как же вы теперь в "Балчуге" объяснитесь?

- А пошло оно всё. Чем меня теперь запугать можно?

- Но тогда почему? Ведь, строго говоря, на выигрыш стояли. Хотя, с другой стороны, правы: факты преступлений налицо. В ваши-то годы - и под следствие.

- Плевал я и на следствие ваше купленное, и на вас, уж извините. Просто кончилось у нас с Наташенькой-то, - из-под ернического, шутовского тона проступила вдруг страдающая нота и - стыдливо исчезла.

- Примите мои, как полагается...- Забелин изобразил короткий, сочувствующий кивок. - Но ничто не вечно. Жизнь на этом не кончилась.

- Эва как запросто. Это вы молодые да резвые. Начал, кончил. А я ведь ее, Наташеньку, еще только в институте появилась, заприметил. Ох, как заприметил! Аж горло перехватывало, - во как заприметил. Но не подступиться. Куда рядом с вами-то было. Таланты все при шпаге при плаще! Ох, люблю Высоцкого. Его б сейчас сюда. Всем бы прописал. М-да, таланты! - с укоренившейся издевкой посмаковал словечко Петраков. - А я неброского дара человек. Вот и ушел куда подальше. - Куда подальше, - это в министерство?

- В него, окаянное. А потом вот вернулся. По правде сказать, к ней вернулся. Тут все и сошлось. Не сразу, правда. Но терпением-то не обижен. Ведь сколько лет в науке.

Забелин невольно улыбнулся.

- Жениться мне на ней надо было. И сынка усыновить. Это бы уже накрепко. Да как Танечку, нынешнюю мою, бросить? Если б еще не больная была! Все думал - подомнем институт вдвоем. Куда уж крепче? А тут вы опять, весельчаки-балагуры. Чик-брык. И девку мою по-новой охмурили. Только и видел. Науку заново поднимать загорелась. А что ей эта наука, если по совести? Виртуальность сплошная. Я ведь тоже подергался сперва, но быстро понял: во имя кого, собственно? Всякий поганец себя гением мнит. Это ж сколько нервов надо, когда вокруг сплошные гении? Чего разглядываете? Плесните-ка лучше гостю.

Петраков бросил на стол конверт: - Я тут на Наташеньку счетец один переписал. Позаботьтесь сохранить. И Максиму Юрьевичу подскажите, чтобы не обижал ее. Уж перед ним-то она никак не виновата.

- Подскажу. Но только и вы мне тогда - услуга за услугу - объяснитесь, - Забелин открыл сейф. - Вот у меня в левой руке ксерокопии векселей, что институт выписал банку "Балчуг". А в правой - подлинники векселей на ту же сумму и от тех же дат, что банк "Балчуг" выписал институту. И что сие означает?

При виде "астаховских" векселей Петраков снял с повлажневшего лица огромные свои очки и принялся протирать, не замечая, что делает это прямо потными пальцами. Без толстенных линз его узенькое лицо выглядело непристойно голым.

- Так вот оно, значит, где вскрылось. Выходит, ваш был налоговичок. Мог бы и сообразить. Уж больно лихо от десяти тысяч отказался.

- Так что насчет векселей? Расскажете или мне догадаться?

- Да чего уж теперь? Теперь запросто. - Петраков водрузил было очки на место, но тотчас, заморгав, полез за платком. - Нам ведь с учетом этих девяти процентов оставалось-то чуть больше процента набрать да аукциончик выиграть. И - считай все. И тут Наташенька вдруг заупрямилась, - отказалась договоры регистрировать. Девочка ещё все-таки. Хоть и мать. Палий, президент "Балчуга", взъелся. Чуть ли, мол, не силком заставлю. А мы ж с ним еще в минобороны сошлись. Он нас тогда от президентской администрации курировал. Нагляделся, на что он горазд. Ну, как я мог допустить, чтоб он Наташеньку обидел! Вот и придумалось, что если через акции институт взять не удастся, то возьмем через банкротство. Для этого я выписал векселя от института. Вот как раз их ксерокопии. Эх, махнем еще, что ли?

- Наливайте. Стало быть, если бы Астахов случайно не обнаружил эти встречные векселя, сегодняшняя задолженность института была бы на порядок больше. И институт в любую минуту можно было бы за здорово живешь обанкротить. И все это с помощью фиктивных бумажек. - Забелина охватил озноб человека, который чудом избежал смертельной опасности и лишь много позже узнал о грозившей ему гибели.

- Ваше здоровье!

- Да как решились-то, Александр Борисович? Ведь институт и вам не чужой. Как же вот так, без разбора в средствах?

- Потому что о себе думал да о Наташеньке. Ведь это теперь так вышло, что вроде подставился. А могло бы и по-иному совсем статься. Кто бы тогда с меня что спросил? И не кривитесь. Небось, местами бы поменяться, так то же самое и сделали бы. Не так разве? Я институт под один банк подкладывал, вы - под другой. Так какая меж нами разница?.. Только та, что вы сейчас сверху оказались. Потому и имеете право судить. Кто сверху, тот и судья, и палач. А суть-то у нас с Вами одна. Я вот Астахова вашего едва не порешил. А вы со мной торгуетесь. Потому что интересы совпали. Тоже, небось, опасаетесь: а ну как Мельгунов от меня про Флоровского узнает, да и развернёт всё. Так-то. А то моралистов развелось, как грязи... - С моралью замнем. Но для чего вообще понадобилось встречные векселя от "Балчуга" выписывать?

- Да на всякий случай. Ну, если бы слушок пошел, я бы Мельгунову показал их и объяснил, что просто, мол, налоговая комбинация. Чтобы лишнего не платить. - В "Балчуге" знают, что их векселя у нас?

- Откуда? Я им еще с месяц назад сказал, что все уничтожил. - И отчего же не уничтожили?

- Задницу потому что свою прикрыть хотел. Знал, с кем дело имею. Палий - это еще тот подарочек. Да вот не рассчитал: Астахов ваш больно прытким оказался. Не ожидал, что он по столам шарить мастер. Теперь - провис... - Сочувствую. Но решить эту проблему с вашими хозяевами вам придется самому. Потому что если они сунутся в арбитраж с банкротством, я разложу все эти встречные векселя перед прокурором. И, как вы предполагаете, что он подумает, посмотрев направо, а потом налево?

- Так вы ж ему подскажете, что надо думать?

- Именно. Знаю, в разговоре этом приятного для вас мало будет. Но это условия, на которых я в свою очередь закрою глаза на ваши финансовые художества. Так как?

- Да и хрен с ним, - пьяненький Петраков вновь хохотнул. -Поговорю с Палием. Мне теперь все едино.

- Что ж, Александр Борисович, - Забелин поднялся. - Жаль, что встретиться довелось в такой вот ситуации. Но в чем соглашусь, - морального права упрекать вас у меня и впрямь нет. Совет хотите? Вы бы из "Балчуга" деньги свои перевели. А то как бы они вам в отместку...

- Да это ладушки. Кое-что припас в кубышке. Да и много ли нам с Танечкой-то надо? Ей на лекарства да мне на бутылочку. Дело наше теперь пенсионное. А Вы, гляжу, уж и расчувствовались. Правильно вас тогда, в девяносто первом, завлабом не сделали. Не готовы были. Да и теперь глядите, не сгореть бы. Э, не надо бы говорить. Да больно коньяк хорош. Повиниться хочу.

- Повинились уже. Я же обещал прикрыть.