А когда преграда все-таки распахнулась, увидел двух заплаканных женщин. Таю и крошечную Лику. Моих женщин. Малышка терла глаза, запрокидывала над головой ручки, дергала себя за темные кудри, падала Тае на грудь и кричала, заливаясь слезами, а ее мать стояла напротив, смотрела мне в глаза и хватала губами воздух. Взгляд ее опустился ниже. Когда она увидела Аню, которую пришлось выдернуть из постели, зрачки Гринёвой расширились, заполонили синь, и она попятилась.

– Я... не хотела… Я не…  – и осела около стены, будто защищаясь от ударов, прижимая к себе дочь, пряча ее под собой. – Я не хотела делать кому-то больно. Прости меня, Арсен. Пожалуйста…

Я присел к ней, упал на колени, обнял их двоих, поцеловал малышку в макушку. Дочка заинтересованно повернулась и захлопала заплаканными глазами. Черными-черными, как у меня. И веснушки на щечках и носике. И волосы кудрявые и темные.

– Я такой дурак, простите меня. Мне кажется, что я влюбился. Тая, прогони меня сейчас, потому что потом не смогу уйти.

– Па-а-ап? – встряла Аня. – Ты скажешь, что происходит?

– Дочка, – я повернулся немного, но Таю не отпустил. – Это твоя сестричка, – щелкнул ласково Лику по носу, а девочка схватила мой палец и потянула его в рот.

– Ой! – засмеялась Аня. – У кого-то режутся зубы.

Тая вздрогнула, распахнула глаза и пронзительно вскрикнула:

– Вспомнила! И я тебя, Лиманов, сейчас убью, что ты тогда не признался, – она подалась вперед, будто хочет боднуть лбом, а потом нежно коснулась моих губ. – А как же Лена?

– Потом расскажу, – прошептал и, откашлявшись, отстранился. – Уложим дочек и спокойно поговорим?

– Я спать не хочу, – уперла кулачки в бока Аня. Махнула темным хвостом и подмигнула. – Я спою песенку сестричке, а вы как раз поговорите. Идет?

Тая заморгала часто-часто, а потом прошептала:

– Мне кажется, что я сплю.

– Не просыпайся, пожалуйста, моя Афина… потому что я буду ползать у твоих ног, но никогда больше не  потеряю.

– Я так виновата, – она закусила губу до крови, а я взял ее ладонь в свои руки и поцеловал в сплетение вен.

– Нет. Я только сегодня это понял, и умоляю прости за все, что сделал.

– Я простила, когда родилась… – она опустила взгляд на дочь. Лика, уютно устроившись на груди Таи и захватив мой палец крошечной ручкой, мирно спала.

Конец