Полковник лорд Сент-Саймон стоял и наблюдал за их работой. Его плащ потемнел от влаги, мелкими капельками сеющейся с неба, а с полей его шляпы бежал целый ручей. Но казалось, он не замечал скверной погоды.

— Доброе утро, — оживленно приветствовал он Тэмсин. — Надеюсь, ты спала хорошо?

— Я всегда хорошо сплю, — отозвалась она. — Даже когда простыни сырые. Дождь когда-нибудь прекратится? Он коротко рассмеялся.

— Да, неожиданно он перестанет. Однажды утром ты проснешься и увидишь ярко-синее небо и сияющее солнце, услышишь пение птиц и забудешь, что когда-то шел дождь. Это один из фокусов Англии.

Тэмсин скорчила гримасу, выражающую недоверие, и закуталась в плащ, который тут же намок и облепил ее с ног до головы.

«Для Лютика погода неподходящая», — подумал Джулиан, и ему стало смешно. Она выглядела маленькой, съежившейся и печальной. Ее ослепительные волосы потемнели от дождя, маленькая фигурка согнулась под тяжестью плаща, и вся ее вызывающая, дерзкая манера испарилась под действием этой мрачной погоды и сурового климата. Потом он вспомнил о своей бригаде, начал размышлять о том, чем его ребята заняты сейчас, и веселость его пропала. Если ей не нравилась погода в стране, где она решила поселиться, то так мучиться ее никто не заставлял.

Сколько времени придется Тиму приводить их в чувство после разгула в Бадахосе? Где они теперь — на долгом марше в Кампо Майор? И кто из них до сих пор жив? Этот вопрос часто звучал у него в мозгу, и усилием воли он заставлял себя вернуться на эту землю, в этот пропитанный дождем гостиничный двор в Лонстене, к своим теперешним занятиям.

— Сегодня ты поедешь в карете вместе с Хосефой, — сказал он отрывисто.

— Габриэль мне это передал, но я против. Я предпочитаю промокнуть, только бы не трястись до тошноты в этом душном и вонючем ящике.

Она повернулась, чтобы отвязать свою лошадь от кареты.

Джулиан схватил ее за руку.

— Мне надо, чтобы ты сидела внутри, Тэмсин.

— Почему?

— Мы поедем сегодня через Бодминское болото и пустошь, — объяснил он, считая что дал исчерпывающий ответ.

Тэмсин нахмурилась. Вчера днем они приехали в Лонетен довольно рано, и полковник настоял на том, чтобы в этот день они дальше не ехали, сказав почти таким же тоном, как теперь, что им предстоит проехать через Бодминскую вересковую пустошь.

— А подробнее, милорд полковник? — она смахнула дождевые капли с лица и смотрела на него в ожидании ответа, вопросительно подняв брови.

— Дело в том. Лютик. — охотно объяснил он, — что я хочу, чтобы ты ехала со своим чертовым сокровищем. Габриэль и я будем первым рядом обороны, а ты будешь внутри — вооруженная и готовая оказать сопротивление, и это будет наш второй заслон.

— О, так, значит, в этой Бодминской пустоши есть бандиты? — оживилась она.

— Мы называем их разбойниками с большой дороги, — сказал он с суровой улыбкой, — но они такие же дикие и безжалостные, как любые горные разбойники или бароны ваших мест.

Тэмсин решила пропустить это мимо ушей.

— Мое оружие у Габриэля. Пойду принесу его. — Она тотчас же исчезла. Мысль о том, что что-то может оживить это скучное, монотонное путешествие, вернула ее к жизни, и шаг ее стал как обычно легким и упругим.

Джулиан потопал замерзшими ногами по булыжникам и поднял ворот плаща, мысленно пересчитывая оружие, которым они располагали.

Местные жители имели обыкновение приговаривать, когда собирались пересечь холодные, овеваемые ветром пространства вересковой пустоши: «В Бодмин из этого мира». Если не считать школьных лет, проведенных в Тригартане, поместье Сент-Саймонов, выходившем на реку Фоуи, Джулиан считал себя таким же корнуолльцем, как владелец этого постоялого двора в Лонстене. И оба они одинаково верили во все местные предания и легенды и следовали обычаям этого графства. Джулиан любил здесь каждую травинку, каждый цветок, расцветший у изгороди. Он с радостью думал о том, что снова возьмет в руки бразды правления своим имением, о том, как обойдет дом, как будет шагать по своим землям… Если уж быть по-настоящему честным, то это была некоторая компенсация за вынужденную ссылку в провинцию.

Джулиану удалось добиться некоторого успеха в деле, порученном ему Веллингтоном во время визита в Лондон, удалось представить лордам в Вестминстере настоятельную просьбу герцога о новых средствах и пополнении армии людьми. Они выслушали его с лестным для него вниманием и предложили прийти через месяц за ответом. Колеса правительственной машины вращались очень медленно, и достаточно компетентный в этих делах Джулиан вовсе не рассчитывал на немедленное решение своего вопроса. Он написал Веллингтону о результатах своей деятельности и покинул Лондон, рассчитывая вернуться туда в июле и получить более конкретные результаты. Он знал, как важны политические игры, но это была нудная работа, особенно для человека, расцветавшего в пылу сражения, так возбуждавшегося от запахов и звуков боя, любившего тяготы и лишения вынужденных маршей, причуды и вульгарность, отвагу и глупость простых солдат. Эту утрату ему не могла компенсировать даже надежда увидеть свой дом и землю.

И если бы не чертова маленькая разбойница, он все еще был бы со своими солдатами. Веллингтон не отправил бы его с дипломатической миссией, если бы обстоятельства в лице Фиалки столь властно не вмешались в его жизнь…

Тэмсин, садясь в карету рядом с дрожащей Хосефой, была в чудовищном неведении относительно этих мыслей и чувств полковника и время от времени окидывала спокойным хозяйским взглядом ящики с золотом и драгоценностями, засунутые под сиденья кареты. Из-за них внутри экипажа было очень тесно. Раньше, конечно, было свободней — до сегодняшнего дня в карете ехала одна Хосефа. Но Тэмсин не могла винить полковника за принятые им меры предосторожности, раз уж им предстояло проезжать по дикой и опасной части страны. Поэтому она уютно свернулась клубочком в углу, стараясь не стеснять несомненно более крупную Хосефу, и стала проверять, заряжены ли ее пистолеты. Если бы на них напали, Хосефа могла бы перезаряжать оружие. Габриэль сунул голову в окно кареты.

— Трогаемся. Как вы там, в порядке?

— А на какое расстояние тянется пустошь?

— Не знаю.

Его голова исчезла.

— Полковник, девчушка хочет знать, сколько времени ей ехать в карете.

— До Бодмина двадцать одна миля, — ответил Джулиан, вскакивая в седло. — Как только мы его минуем, она может ехать как ей угодно. Оттуда будет двенадцать миль до Тригартана.

Удовлетворенная, Тэмсин кивнула. Сейчас только-только рассвело, и к ночи они без труда могли бы проделать тридцать три мили. Им удавалось делать по сорок миль в день, пока они добирались сюда из Лондона, но ехали они тогда в почтовых каретах, по мощеным дорогам, и часто меняли лошадей.

Как только они оставили позади руины строений и башен Лонстенского замка, стало ясно, что узкая, ухабистая дорога через Бодминскую пустошь весьма отличается от своих мощеных собратьев. Узкая старая дорога, известная как Дорога лудильщиков, использовалась в прежние времена для перевозки олова и глины из копей Фоуи в Бодмин и через вересковые пустоши дальше, в южную часть Англии. По обе ее стороны простиралась темная, промокшая от дождя равнина, она тянулась до самого горизонта, жалкие худосочные деревья гнулись чуть ли не пополам под порывистым ветром, приземистые ракитники и дрок стлались по торфянистой земле. Кучер пустил лошадей легкой рысью. Карета взбиралась на крутые гребни холмов, а потом снова ныряла вниз, туда, где расстилались плоские вересковые пустоши и болота. Железные колеса месили влажную землю, превращая ее в грязное месиво, и время от времени карета кренилась так, что, казалось, остановится совсем, до такой степени колеса увязали в налипшей на них земле.