– Что еще? – нервно дернулся Вальтер.

Я в упор посмотрела на шефа полиции.

– Был интересный момент, на который я, как обычно, вначале не среагировала. Мы с Юрой стояли на берегу реки, я отвечала на твой звонок, в какой-то момент Юра взял у меня телефон и сказал:

– Это Шумаков!

И вы завели беседу. Странно, да?

– Не вижу ничего особенного, – ответил Вальтер.

– Да ну? – прищурилась я. – Человек произносит: «Это Шумаков», – он не представляется, не называет ни свое звание, ни место работы, а ты с ним общаешься, как с приятелем, и не задаешь естественный вопрос: «Какой, на фиг, Шумаков? Впервые о вас слышу». Ты знаком с Юрой!

Вальтер взял со стола чашку и залпом опустошил ее.

– Ну и что? Мы пару раз общались по службе. В Бургштайн приезжают разные русские, среди них попадаются преступники. Накануне открытия книжной ярмарки Юрий звякнул мне и попросил:

– Не в службу, а в дружбу, пригляди за Вилкой. Она замечательный человек, очень талантливый, но обладает уникальным даром влипать в разные неприятные истории. В своих книгах она действительно описывает реальные события, в которых сама принимала участие. Виола не ищет приключений, они без приглашения на нее валятся, притягиваются, как молнии к генератору. Она обожает тайны, расследования, порой ведет себя, словно ребенок. Я очень волнуюсь, когда Вилка далеко от меня.

– Вальтер! – подпрыгнула я. – Вальтер!

– Я перед тобой, – удивился полицейский.

Меня охватило раздражение:

– Я тебя не зову! Просто вспомнила, как после моего рассказа про смерть Роберта Юра сказал: «Вальтер разберется». Но откуда Шумаков узнал твое имя? Я его в разговоре не упоминала! Ох, мне надо тренировать внимание! Ну, Юра, погоди! Вот вернусь домой!

– Шумаков не хотел тебя обманывать, – ринулся на защиту коллеги Вальтер, – я пообещал ему, что с тобой ничего плохого не случится. Только и всего!

– Вальтер! – закричала я.

Полицейский от неожиданности подскочил.

– Ну что еще?

Я чуть не задохнулась от негодования:

– Ты просил меня поработать в «Шпикачке». Устроил целое представление с поиском «жучков». Но ведь в ресторане их никогда не было? Твой сотрудник подыграл тебе? Я поцарапалась о плохо обработанную нижнюю поверхность столешницы, а ты использовал момент и вызвал эксперта? Но план был составлен заранее! Останься моя коленка в целости, твой парень все равно бы пришел в вип-комнату. Ты побеседовал с Шумаковым и понял, что писательница, втянутая экономкой в ее аферу, захочет помочь бедной Раечке, начнет искать Анатолия, разовьет бешеную активность! И я, кстати, так себя и повела. И что делаешь ты? Переключаешь меня на другое дело, уверяешь, что в ресторане стояла прослушка, намекаешь на наличие у Роберта любовницы, льстишь мне: «Знаю, у тебя удивительно зоркий глаз!» Нет бы мне спросить: «Вальтер, откуда тебе известно про «мой зоркий глаз» и способность разматывать запутанные дела?» Ты не хотел, чтобы я рылась в тайнах Раисы. И нашел мне другое занятие!

– Верно, – со вздохом ответил Вальтер, – и сейчас очень прошу, не поднимай шума. Да, Раиса поступила некрасиво, она мошенничала, но никому ничего плохого не сделала. Она для меня как мать! А в этих фондах полно воров, думаешь, все спонсорские деньги доходят до ученых? Добрая половина их оседает в карманах чиновников, огромные средства тратятся на зарплату тем, кто обязан помогать малоимущим людям науки!

Я перевела дух:

– Анатолия никто не убивал.

– Нет, – заплакала Рая, – прости меня! За все! Я использовала тебя! Мне очень стыдно! Отдай Вальтеру предсмертную записку! И где одежда Толи?

Я уставилась на полицейского:

– В домике не было писем!

– Не может быть! – закричала экономка. – Я прикрепила листок на самом видном месте, на холодильнике, на него натыкаешься взглядом, едва открыв входную дверь. Дурацкий дом, без прихожей и холла, с улицы попадаешь сразу в кухню.

– Ничего не было, – повторила я, – на берегу валялась лишь одна голубая перчатка. Это все!

Раиса сжала кулаки:

– Поклянись!

Я подняла правую руку:

– Ей-богу!

Экономка схватилась за виски.

– Пусть на одежду позарился бездомный, я допускаю такую возможность. Но письмо! Оно было!

– Берег Мильфлуса не то место, где кучкуются маргиналы, – возразил Вальтер, – даже в теплое время года они туда не ходят. Нищие собираются у моста Вильд, там много дешевых закусочных, рынок, есть где поживиться. Просить милостыню в Бургштайне запрещено, поэтому бомжи играют на губных гармошках, барабанах, показывают примитивные фокусы. Они обязаны иметь место жительства, иначе загремят в каталажку. Я строго слежу за теми, кто без дела шляется по улицам, поэтому большинство бездельников, решивших, что лучше клянчить у людей медяки, чем работать, обитают в домах девятого района. Там в одной комнате по семь-восемь человек живут. На Мильфлус они не ходят, это респектабельный район. Тем более что берег в паре шагов от особняка Волковых. Нет, туда дураков соваться нет. Понимают, что их сразу арестуют. Вопрос: кто и зачем унес письмо?

Я повернулась к Раисе:

– Ключ от дома хранится под крыльцом. Кому об этом известно?

Экономка начала загибать пальцы:

– Мне. Ольге Сергеевне. Роберту. Борису.

– Может, кто-то из хозяев заглянул в домик? – предположила я.

Рая взяла бутылку с водой и сделала пару жадных глотков прямо из горлышка.

– Нет, они туда никогда не ходят.

– Но домик внутри выглядел ухоженным, – пробормотала я, – там не было пыли, грязи на полу. Вы убираете прежнее жилье?

– Нет, – совсем растерялась Раиса, – и горничную не посылаю в коттедж.

– Странно, что ты не обратила внимания на чистоту, – удивилась я.

– Я не бродила по комнатам, – пояснила Рая, – да и электричество там отключено. Луна ярко светила, вот я без проблем и дошла до холодильника.

– Свет был, – сказала я.

– Нет, нет, он давно отсутствует, – упорно повторила экономка.

Я взглянула на Вальтера.

– Можешь позвонить Шумакову, пусть он подтвердит: когда мы вошли в кухню и щелкнули выключателем, под потолком вспыхнула лампа. А еще мы обнаружили мощный фонарь, взяли его с собой, когда отправились на реку.

– Света нет! – твердила Раиса. – Домом не пользуются!

– Давай прекратим пустой спор, – поморщился Вальтер, – есть электричество или нет, не имеет значения.

– Ты не прав, – сказала я, – в комнатах было чисто, люстра горела. Но Рая уверена, что здание законсервировано.