– И мы.

– А вы кто?

– Ну, как вам ответить-то… Люди.

– А я – Снегурочка, – сказал мужчина и стыдливо прикрыл топором срам.

– Понятно, – сказала Елена Борисовна. – Значит, едем встречать Новый год.

Когда они все вчетвером ввалились в кафе «Синий ара», Анна даже не слишком удивилась: за пять минут до этого проснулась Дед Мороз и, сев на полу, сурово спросила:

– Ну и где моя баба?

– Пиздец, – сказал попугай.

Владыч и Соник молча таращились на Деда Мороза – один сидя на диване, второй в кресле, – когда открылась дверь и вновь пришедшие пропустили вперед Снегурочку, прикрывающего топором гениталии.

– Анна, здравствуйте, – сказала Елена Борисовна. – Я только сейчас поняла, что надо было позвонить, предупредить…

– О чем, Лена, дорогая моя? Все в порядке, заходите, раздевайтесь.

– Пиздец, – сказал ара.

– Он, кстати, без верхней одежды, – сообщил Жмых, делая жест в направлении Снегурочки.

– Пиздец, – сказал ара, – пиздец.

– Дайте ему занавеску, пожалуйста, – сказала Анна, – и заберите, ради бога, топор!

– Через пять минут Новый год, – меланхолично сказал Соник, – у нормальных людей.

– У нормальных не будет, – сказал вдруг Снегурочка. В синей занавеске он был похож на древнего римлянина и внушал уважение.

– Почему? – спросил Владыч.

– Потому что мы у вас, – пояснил Снегурочка и поднял с пола улыбающуюся до ушей Деда Мороза.

– Пиздец, – сказал ара.

– Ну извини. – Снегурочка обернулся к нему. – Ты тоже с виду не Алконост.

– Новый год, новый пиздец, – сказал ара.

– Не каркай, – сказала Дед Мороз. – И не ссы. Все будет хорошо.

– За это и выпьем, – резюмировал Жмых и достал из кармана бутылку красного ламбруско. – Шампанского не нашли нигде, – извинился он.

– Эй, – раздалось за дверью. – Вы что, заперлись?

– Негр! Ну, слава богу, – сказала Анна. – Я уже волноваться стала.

– Том, на себя тяни!

На пороге возникла белая от снега фигура с черным лицом. Лицо улыбалось.

– Шампанского принес, – сказал Том. – Вы не теряли никто шампанское? Иду к вам, смотрю – лежит такое в снегу, ничье. Взял вот, подобрал. Упал нечаянно вот.

– Это было мое желание, – сказал Соник. – Я хотел, чтоб шампанское было, а не ламбруска. И вот. Сбылось.

– Ну так радоваться надо, а вы не радуетесь? – сказал Снегурочка.

– Ну как, – сказал Соник. – Немножко радуюсь, конечно.

– Радуйтесь больше, – сказала Дед Мороз. – У вас еще два рядовых желания и два чудесных, бонусом.

– Не ссы, – сказал попугай.

– Спасибо, – сказал Соник, – я не успел подготовиться как-то.

– У вас еще две минуты, – сказал Снегурочка.

– Хочу, чтоб синий ара был всегда, – сказал Соник.

– Это было мое желание, – сказала Анна. – Спасибо вам, Соник.

– Хочу, чтоб я и дальше ничего не понимал, но чтоб меня это не парило, – сказал Соник.

– Это было мое желание, – признался Жмых.

– Хочу, чтоб на все хватило времени, – сказал Соник.

– Это было мое желание, – сказал Захаров. – Спасибо, друг.

– Хочу удивляться, – сказал Соник.

– Это было мое желание, – сказала Елена Борисовна.

– И мое, – сказал Владыч.

– Ладно, давайте еще одно, – сказала Дед Мороз.

– Выпить хочется, – сказал Соник.

– О, ну наконец-то, – сказал Том. – Спасибо, дорогой.

– Не ссы, – сказал ара.

Под утро, спустя несколько часов после ухода Деда Мороза и Снегурочки – они отправились восвояси, прихватив занавеску, но оставив на память топор, – когда все сидели вокруг пары сдвинутых столов и пили кофе без сахара, Соник задумчиво произнес:

– А интересно, что из того, что я загадал, было волшебным бонусом?

– Шампанское, я думаю, – ответил Жмых. – Вот клянусь, все Овчарово объездил и даже в Пятый Бал сгонял – нигде шампанского не было.

– А, – сказал Соник, – точно.

– How do you do? – сказал ара. – How do you do?

– Спасибо, птичка. Мы – прекрасно, – ответила за всех Анна и спросила всех же: – Кто-нибудь заметил, когда на двери появилась табличка «No pasarán»? И что она, интересно, означает в данном контексте?

В день, когда Сом научился летать, погода была безветренной, туманной и поэтому самой что ни на есть летной. Обычный на полуострове туман превзошел сам себя: он был таким плотным, что в нем увяз и отломился галогенный луч фонаря. Сом выключил фонарик, положил его в карман и сделал еще один шаг к краю. Где-то внизу, под двадцатью пятью метрами тумана, лежала каменистая отмель.

Каждый шаг мог стать последним, потому что ни тропинки, ни собственных ног Сом не видел. Он смотрел вниз и угадывал колени, вытягивал руку и видел силуэт предплечья, иногда поднимал голову и тут же подносил к глазам ладонь: от тотального ничего делалось настолько неуютно, что требовалось его немедленно прекратить. Коричневая линия жизни, ведущая в необозримую даль запястья, возвращала Сомовым коленям твердость и призывала сделать еще один шаг. И Сом делал этот шаг. А потом еще один. И еще. И еще.

Момент, когда под носком ботинка не оказалось почвы, удивил Сома своей будничностью. Пульс не участился, сердце не сжалось, не подпрыгнуло и не проявило никаких чувств, как будто падать с хозяином в пропасть было ему так же привычно, как садиться вместе с ним за руль внедорожника. Мыслей не было; колени перестали дрожать десятью шагами ранее.

Сом отозвал рисковую правую ногу на пятнадцать сантиметров назад, утвердил ее и приказал левой ноге занять место рядом с правой. Левая подчинилась. Теперь Сом стоял на самом краю и думал, что другого такого случая можно прождать еще лет десять, а какой в этом смысл.

О том, что учиться летать нужно именно со скалы и именно в самый сильный туман, Сом знал с детства, но откуда, из каких источников пришли к нему эти сведения, он не помнил. Да и не важно это было. Главное, за минувшие сорок лет теоретическая часть летного дела прошла в организме Сома огранку и шлифовку, стала твердой и иногда мешала Сому дышать, потому что сперва находилась в трахее, а потом переселилась в горло. Подходящих туманов в жизни Сома было уже три, этот стал четвертым, но в первые два камень был еще мягковат, и у Сома возникали некоторые технические вопросы, на которые он не знал ответов; третий туман Сом встретил с чистым бриллиантом в горле, но непривычное тогда еще положение камня не позволило Сому сосредоточиться на краю скалы: он и до края-то не дошел, дышать получалось сикось-накось, а при вхождении в полет самое главное – правильно задержать дыхание. В тот раз Сому так и не удалось протолкнуть острый камень из гортани вглубь организма; держась обеими руками за шею, он лег на землю и притаился глазами в рыхлую серовато-фиолетовую грязь. Все, что было над ним, – туман; все, что он видел перед собой, – влажный порошок какао с истекшим сроком годности. А потом туман рассеялся и Сом ушел домой еще на четыре года.