Я не знаю, что мне сказать и что ответить. Я растеряна, потрясена, и нахожусь в полном замешательстве. Рассказы про его отца я помню, там, действительно, жёсткий и принципиальный человек. Поэтому когда-то он был уверен, что отец не позволит ему оставить своего ребенка. А в итоге вышло все совсем наоборот.

Жалко ли мне Маиса? Не знаю, но мне жалко нас. Возможно, мы были бы счастливы вместе. Принципы, которые казались его отцу верными, разрушили наши жизни.

— Ты счастлив? — вдруг вырывается у меня вопрос. Маис награждает меня долгим взглядом, прежде чем ответить.

— Лилиана очень хорошая…

И все. Очень хорошая, это все, что он может сказать о своей жене. Если бы мне задали такой вопрос, я бы ответила просто "да", не задумываясь, а уж эпитетов для Давида, у меня их столько. Мне вдруг становиться его жаль, по-настоящему, по-человечески. И я снова начинаю плакать.

Из кабинета выходят Давид и Надежда Витальевна, она не обращая на нас внимания, уходит, а Давид пристально смотрит на меня.

— Что он сделал?

— Ничего, — вижу, что не верит. — Правда, ничего.

— А плачешь чего? — строго, сдвинув брови.

— Маис, оставь свой номер, и уходи. Я сейчас не могу тебе ничего ответить.

Он делает, как я прошу и уходит, не прощаясь.

— Расскажешь?

— Конечно, — вздыхаю я и, вытерев слёзы, пересказываю, зачем приехал Маис.

— И что думаешь? — я пожимаю плечами.

— Мне кажется, я неспособна сейчас думать. Слишком много всего.

— Ладно, собирайся, поедем домой.

По дороге у Давида несколько раз звонит телефон, но он сбрасывает вызов. А потом телефон звонит у меня, все ещё находясь в состоянии "меня здесь нет", не глядя, отвечаю на звонок.

— Скажи ему, чтоб взял трубку, — слышу истерическое требование.

— Если он не берет, значит не может, или не хочет, — совершенно спокойно говорю я. Такое ощущение, что меня покинули все эмоции и я нахожусь в каком-то вакууме. И даже Ева сейчас не может меня спровоцировать. Краем глаза замечаю, как Давид, поняв с кем я говорю, сжимает крепко челюсть и руки на руле. — Передай ему трубку, — тем временем верещит Ева. — Как он смеет меня игнорировать?

— Ева иди… спать, — совершенно без эмоционально говорю я и отключаюсь.

Давид не сдерживает лёгкого смешка, и с улыбкой, приподняв одну бровь говорит.

— Спать?

— Ну, а куда я еще могу послать беременную женщину? Что мне делать? — отвернувшись к боковому окну, спрашиваю я, потому что сама совсем растерялась.

— А ты чего хочешь?

— Хочу, проснуться, — устало отвечаю Давиду.

ЛИНА

Уснуть не удаётся. В очередной раз глянула на часы, два сорок три. Я так и не решила, что мне делать, и как поступить. Я так устала, что казалось, стоит мне лечь, я сразу же усну, а в итоге, лежу и смотрю в потолок. Давид решил меня не тревожить, когда вышел из душа, просто лег рядом, а через какое-то время, его дыхание стало ровным.

Я думала о Маисе. В моей голове не укладывалось то, что я узнала. И стало откровением то, что все эти годы он следил за нами, хранил наши фото. Не забывал. Мой устоявшийся и привычный мир становился с ног на голову. Я искала правильное решение, и никак не могла найти.

Если я позволю им встретиться, Тигренок, конечно же, не сообразит, что Маис его отец. Он знает, своё отчество, но навряд ли проведет параллель. А ещё, совсем непонятно, чего именно хочет Маис. Просто показать внука умирающему отцу или как-то участвовать в его жизни? Давид хотел официально усыновить Тигренка, дать свою фамилию… Как быть теперь? Могу ли я, имею ли я право принимать такие решения за сына? В голове бедлам…

Я все же отключаюсь под утро, а встав, мучаюсь головной болью.

— Милая, останься сегодня дома, — предлагает за завтраком Давид, но я не соглашаюсь, мне нужно отвлечься, хоть на чуть-чуть, перестать думать и искать выход.

День подходит к концу, и радует, что сегодня пятница. У меня ощущение, что я заболеваю, такой разбитой я себя чувствую. Давид ездил навестить Еву в обеденное время, поэтому с работы мы уходим вместе.

Я прошу отвезти меня к моим родителям. И когда мы приходим, я почему-то абсолютно уверена, что то, что я хочу им рассказать, для них уже не новость.

— Он что приходил? — спрашиваю маму. Она лишь кивает в ответ. — И что? — так и стою в дверях, даже не раздевшись. Почему-то становится по-детски обидно.

— Папа хотел сначала с лестницы спустить, даже на порог не пустил, — вздыхает мама. — Но потом они поговорили, и Витя разрешил войти.

— Вы на его стороне?

— Дочка, мы всегда на твоей стороне, — примирительно говорит мама. — Но и он как-то не чужой нам. Два года прожил здесь, — она разводит руки в стороны.

— Ты думаешь, надо рассказать все Тигренку? — обессиленно я присаживаюсь на банкетку. Давид молча стоит и в разговор наш не лезет.

— Может, вы всё-таки пройдете? Чего в пороге то стоять? — я качаю головой. Не хочу, ничего не хочу. — Давид? — мама пытается воздействовать через него, но он тоже остаётся стоять. — Дочь, я честно не знаю, что тебе посоветовать. Это только твое решение. Прощать или нет. Рассказать Тиграну или нет. Ехать с Маисом или нет.

— Ясно, я пойду, — устало говорю маме.

— Дочь…

— Все нормально. Ты права, решение принимать мне.

Встаю и выхожу из квартиры.

А чего я в принципе ждала? Что мои проблемы кто-то решит за меня? Смешно. Я так гордилась, что самостоятельная, а теперь, хочу, чтоб все решили за меня.

— Лина, — слышу за спиной. Останавливаюсь. Давид догоняет и обнимает меня. — Ну, что ты, милая моя. Не молчи, говори со мной. Пожалуйста.

— Я просто совсем не знаю, как поступить. Знаешь, иногда мне хочется поехать, и пусть этот… — я не смогла подобрать слова, чтоб назвать отца Маиса. — Увидит, чего он лишил своего сына. Чего он лишил нас. А потом, я думаю о том, что тогда все придется рассказать Тиграну, и я не знаю, как я буду ему это объяснять, — я не сдерживаю эмоций, говорю громко и машу руками.

— Чего ты боишься? — этот вопрос заставляет остановиться и задуматься.

— Я не знаю. Если я скажу — нет, а он начнет требовать и заявлять права… А если — да, и мне придется ехать туда… А если они захотят отобрать у меня Тигренка… — мои мысли несутся со страшной скоростью, я, не закончив одну, начинаю озвучивать другую.

— Тише, тише, — Давид прижимает меня к себе. Начинает падать снег, большими белыми хлопьями, тихо танцуя над городом. — Поехали.

— Куда?

— Решать этот вопрос, а то в ЗАГС мне придется вести твою тень.