Там, где Джимми был беззаботным и импульсивным, герцог был организованным и точным. Там, где Джимми был щедр, герцог был скуп на гроши. Там, где Джимми был возбуждающим и жизнерадостным, герцог был скучным и подавленным. Там, где герцог напоминал ей о ее возрасте, Донахью заставил ее снова почувствовать себя молодой. Последние 13 лет ей приходилось развлекать герцога, а теперь Джимми развлекал ее. Устав от необходимости эмоционально поддерживать своего мужа, она наслаждалась тем, что ее увлек динамичный и спонтанный мир Донахью. «Она охотно поддалась чарам Джимми Донахью, – говорит Грейс, графиня Дадли. – Легко понять почему. Он был очень забавным»[644].

Уоллис было уже за пятьдесят, и она подводила итоги своей жизни. Ее первый муж умер в мае, а повторный брак Германа Роджерса глубоко повлиял на нее. Ей было скучно, она была уязвима, польщена вниманием Джимми, заинтригована им, его юношеской энергией и талантами. Опытный пилот, он не только мог сыграть «Тоску» на пианино, но и мог спеть ее на полудюжине языков – и ее привлекало к нему то же чувство юмора и веселья.

Он был богат и щедр. Воодушевленная им, Уоллис начала собирать солидную коллекцию мехов; однажды днем она выбрала 13 платьев, и Джимми оплатил счет в размере 3105 долларов[645]. Как публичный гей, Донахью также считался безопасным. Теперь дружба превратилась в роман. Она отказалась от короля ради королевы.

Для него она была игрой и, учитывая его отстраненную холодную мать Джесси, образом матери. У нее была и более темная сторона. «Джимми также сказал, что она возмущена тем фактом, что герцог потерял свой трон, – написала Мона Элдридж, которая знала эту пару. – Она наивно поверила его обещанию сделать ее королевой. Она презирала его слабость и скучные манеры. С Джимми она мстила и наслаждалась унижением своего мужа – при необходимости публично»[646].

Эту точку зрения разделял Кеннет де Курси. «Я думаю, ей нравилось раздражать герцога Виндзорского, ей было приятно видеть, как это приводит его в ярость, а так оно и было. Это давало ей ощущение власти: после всех этих лет она могла заставить его сильно ревновать и злиться из-за другого мужчины»[647]. Но есть предположения, что Донахью привлекал не только Уоллис. «Я думаю, герцог был влюблен в Джимми», – утверждает дизайнер интерьера Ники Хэслэм, который знал пару[648].

Уже давно ходили слухи о бисексуальности Эдуарда, которые никогда не опровергались. Биограф герцога Майкл Блох, сам гей, «настаивал на том, что мэтр Блюм никогда не возражала против любых намеков на то, что герцог Виндзорский был гомосексуалистом. Она никогда не подавала в суд, если какие-либо подобные инсинуации появлялись в печати»[649]. Энн Сигрим, работавшая на Виндзоров в 1950-х годах, в своих черновых заметках для мемуаров написала, что Фрэнсис Дональдсон в своей биографии упустила «важный момент в его характере – его фундаментальную неуверенность в своей сексуальности – способности быть гетеросексуальным мужчиной. Он абсолютно боялся женщин»[650].

Аналогичную точку зрения высказал психиатр, у которого брали интервью для виндзорской биографии «Оскорбление величества», опубликованной в 1952 году. Доктор Вертер считал, что герцог был не подавляемым гомосексуалистом, а откровенным. «Нет никаких сомнений в том, что у принца сильная женская идентификация и что только с большим усилием он может думать о себе как о мужчине или чувствовать себя таковым»[651].

Многие друзья Виндзоров были геями, от Сомерсета Моэма и Ноэля Кауарда до Мендлов, от их декоратора Джона Макмаллина до наездника Харви Лэдью, который часто сопровождал герцогиню. «Я просто обожаю ваши анютины глазки», – сказал один гость в Мулен-де-ла-Тюильри, глядя на травянистые бордюры. «В саду или за моим столом?» – парировала герцогиня[652].

Герцог, однако, никогда не чувствовал себя комфортно в компании геев. «Я всегда думал, что Эдуард VIII страдает от сексуального подавления характера», – написал Чипс Чэннон в своем дневнике в декабре 1936 года:

«Его ужас перед чем-либо, даже гомосексуальностью, был преувеличен, особенно в мире, где это точно неизвестно; и в то же время есть истории (я слышал их всю свою жизнь, и некоторые я считаю наполовину правдой), которые показывают его в совершенно другом свете. Конечно, он также всегда окружал себя чрезвычайно привлекательными мужчинами. Человек почти заранее знает, какой тип мужчины ему бы понравился – Фрути Меткалф, Дикки (лорд Луис) Маунтбеттен, Сефтон, Майк Уорделл, Брюс Огилви, и даже от них он отказался, когда они состарились»[653].

В обновленном издании биографии Уоллис 2004 года Чарльз Хайэм рассказывает, что Дадли Форвуд сказал ему, что Меткалф «был активным гомосексуалистом и что у него была физическая связь с принцем Уэльским», откровение, которое он хотел обнародовать только после смерти Форвуда[654].

«Мне нравится Джимми, – сказал Ноэль Кауард Трумэну Капоте о Джимми Донахью. – Это сумасшедший тип, но веселый. И мне нравится герцогиня; она педерастическая ведьма, раз уж на то пошло, но это то, что делает ее привлекательной. Герцог, как бы хорошо он ни притворялся, что не ненавидит меня, все же ненавидит. Потому что я педик, и он педик, но, в отличие от него, я не притворяюсь, что это не так. В любом случае, ведьма, должно быть, наслаждается этим. Здесь у нее в распоряжении есть королева, с которой можно спать, и богачка, с которой можно кувыркаться»[655].

Ники Хэслэм рассказывает, как его коллега, художник интерьеров Эдди Пейдж, сказал ему, что в молодости он «ходил с мальчиками в Гайд-парк, что рядом с казармами, где было отличное место для знакомства с парнями. Однажды принц Дэвид пришел со своим другом, который обратился ко мне от его имени. Они отвели меня в странный ночной клуб в Севен-Дайлс, которым руководит сестра Эльзы Ланчестер»[656].

Герцог был почетным президентом Австрийского спортивного и стрелкового клуба, который, как предполагают материалы немецкой полиции, был прикрытием для гомосексуалистов. «Один член королевской семьи недавно бежал из Вены, потому что ему угрожал арест по обвинению в гомосексуальности, – говорилось