как у нас живут… Да ты кушай, кушай, не обращай на меня внимания.

Но Ольжане теперь кусок не лез в горло.

Ей не сказали ничего обидного, а по ощущениям точно с грязью смешали. Взгляд этот насмешливо-испытующий и слова с двойным дном… Хорошо хоть не спросили, вместе ли им с дядей постелить.

Наверное, это задело крохотную часть её деревенской души. Ольжана давно взрослая колдунья, а до сих пор переживает, как бы кому не показаться женщиной с запятнанной честью – из тех, что, не будучи замужем, ездят с мужчинами по стране и непонятно чем занимаются в их кибитках.

– Госпожа хозяйка крайне внимательна, – внезапно похвалил Лале, а Ольжана даже не знала, что он их слушал. – И очень прозорлива.

Крина неуверенно улыбнулась в ответ. Посмотрела на мужа.

– Но сдаётся мне, – продолжил Лале любезно, – не всё, что мы замечаем, стоит озвучивать. Ведь это может расстроить наших собеседников.

Он задумчиво погладил себя по горбинке на носу.

– Я вот заметил, что в ваших сенях к углу прибит языческий обережек. Речной Язык, кажется? Да и тот гвоздь за моей спиной наверняка пустует не просто так. Должно быть, с него перед тем, как я сюда вошёл, впопыхах сорвали что-то противное Дланям… Но зачем мне обращать внимание не такие мелочи?

В комнате повисла холодная тишина.

Мельник широким жестом обтёр рот и усы. Отложил ложку.

– К твоему вопросу, хозяин. – Лале повёл рукой. – Я разумею разные науки моего ордена. Но вот уже несколько лет предпочитаю лечить людей, а не рыскать по господарствам, выясняя, не поклоняется ли, скажем, мельник из одной мазарьской деревни кому-то из старых идолов. И не приносит ли он чёрных петухов в жертву речному духу, живущему под колёсами его мельницы.

Поклоняется, поняла Ольжана. И жертву приносит. Так поступал каждый уважающий себя мельник в её краях, оттого и слава у них была такая, будто они водились с нечистой силой. Ольжана не знала, как с этим дела в Мазарьском господарстве, но судя по словам Лале и испугу хозяина – так же, как и в Борожском.

Удивительно.

Лале подсобрался и снова стал выглядеть иначе. Говорил внушительно, смотрел цепко, будто на самом деле был не скромным бродячим монахом, а дознавателем, который повесил на суку не одного колдуна, – только сейчас поскучнел и занялся более миролюбивым делом. А вот хватку не растерял. Ольжана даже засмотрелась и почти забыла, что этот матёрый башильер сам притащил с собой ведьму.

– Я не буду допытываться до тебя, хозяин, ибо ты добрый человек и дал нам ночлег, – сказал Лале учтиво. – А ты уж, хозяйка, – полупоклон в сторону Крины, – пожалуйста, не допытывайся до моей племянницы. Ты же видишь, как её огорчили твои подозрения.

Ольжана не знала, что выглядела огорчённой. Наверное, всё отразилось на её лице.

– Хорошо, – сказала Крина с хрипотцой. – Простите.

– Не стоит, – отмахнулся Лале, буднично возвращаясь к еде и разговору с мельником: – Так о чём мы там?..

Ольжана опустила взгляд и попыталась не улыбнуться.

* * *

– Ой, Лале, – вздохнула Ольжана игриво. – Я и не думала, что вы такой грозный мужчина.

На юге темнело рано, и они шли к дому бондаря уже в сумерках. Но Ольжана всё равно разглядела, как Лале перекосило.

– Простите?

Ольжана поняла, что это прозвучало слишком нескромно. Она замешкалась и покрепче перехватила ремешок сумки, которую помогала нести.

– Ну, – стала оправдываться, – у мельника. Вы так здорово держались. Я и не знала, что вы так умеете. Ох, Длани… Простите, я не хотела вас смутить.

Лале неловко повёл плечами.

– Пустяки. У мельника скользкий вид, и я решил, что ему будет лучше… слегка побаиваться. Так, для нашей с вами безопасности.

– И вы мастерски всё провернули! – Ольжана взмахнула рукой. – Мне очень понравилось. От вас шла такая, – сделала ещё несколько жестов, – такая… уверенность. И сила. Вы правда его напугали.

– Да перестаньте. – Лале поморщился. – Великое дело – напугать человека, сидя при его жене и малолетних детях. Мой орден здесь считается сборищем ищеек. Для обывателей мы только и делаем, что казним ведьм и еретиков.

Меньше месяца назад Ольжана тоже так думала.

– Ну нет. – Она издала смешок. – Оказывается, для обывателей вы ещё читаете стихиры над покойниками.

Ольжана видела, как черноризцы отчитывали усопших, но не предполагала, что Лале для этого потребуется столько вещей. Поэтому вызвалась помочь и сейчас несла одну небольшую сумку. Лале нёс вторую, всё так же припадая на трость.

Солнце гасло над деревенской дорогой, золотило соломенные крыши мазарьских хат. Ольжане не хотелось возвращаться к мельнику до тех пор, пока тот не затопит баню, – иначе придётся сидеть у них и коротать время за неловкими разговорами. Поэтому она спросила:

– Я могу зайти с вами к бондарю?

Лале легонько пожал плечами.

– А вы не боитесь мертвецов?

– Нет, – ответила Ольжана серьёзно, – если они лежат смирно.

Лале чуть помедлил, обдумывая сказанное. Наконец издал смешок. Ольжана перехватила его взгляд и протянула многозначительно:

– Ну да. Я ведь с севера. У нас такое бывает чаще, чем в остальных Вольных господарствах. Иногда покойники… не упокаиваются. Знаете, почему у нас так?

– Почему? – послушно спросил Лале.

– Говорят, – начала Ольжана вдохновлённо, – это из-за чародейских войн, которые вели Йовар, Нимхе и их предшественники. Десятки чародеев делили власть на нашем безграничном севере – в дремучих борах и у подножий гор, на топких болотах…

Ей хотелось, чтобы это звучало так же красочно и ярко, как и рассказы Лале о Хал-Азаре.

– В землю ушло столько чернокнижного колдовства, что почва перестала принимать усопших. Сейчас колдовство, э-э, слегка выветрилось, и покойники теперь оживают гораздо реже, чем раньше, – но эти события оставили след на всех северянах. Даже чернориз… – Ольжана осеклась, – клирики, которые живут в Борожском господарстве, иногда проводят церковные погребальные обряды, перенимая обычаи старых деревенских жителей. Язычество язычеством, а лучше, чтобы мертвец не восстал.

Ольжана в очередной раз замедлила шаг, чтобы идти вровень с Лале. Вдохнула тёплый травяной воздух. Задумчиво посмотрела на носки башмаков.

– Как ваша нога?

– Сойдёт, – отмахнулся Лале, переставляя трость.

Так «сойдёт», что даже говорил неохотно.

– Мёртвых ведь стоя отчитывают. Зачем вы согласились?

– Не ругайтесь, госпожа Ольжана. – Он усмехнулся. – Я не проведу у покойницы всю ночь, как вы и велели.

Ольжана закатила глаза и потуже затянула косынку за шеей.

– За вами вообще глаз да глаз, – сказала она в тон Лале. – Вы упрямитесь и совсем себя не бережёте. Будь у вас жена или окажись рядом мать, они бы не позволили вам так себя вести.