Наконец Станис добрался до того места, где клин залива втыкался в сушу, и, прежде чем повернуть направо, на восток, решил устроить легкий завтрак на природе. Скинул с себя здоровенный рюкзак, уселся на него, достал из наружного кармана своей поклажи именно для такого случая и положенные туда бутерброды и бутылочку минеральной воды «Жорбом». И принялся неторопливо жевать, любуясь природой и чувствуя себя вполне нормально под лучами ползущего все выше светила. Перед ним простиралась зеленая равнина, кое-где для разнообразия горбившаяся холмами, летали над деревьями птицы, и не видно там было никаких следов присутствия аборигенов. За спиной лежал залив — без рыбаков, лодок и прогулочных катеров. Дасаль глотнул минералки, опустил бутылку — и увидел, как из-за группы деревьев появились какие-то существа. И направлялись они в его сторону. Умелец соскользнул с рюкзака и нырнул за ближайший камень. А потом утянул туда и рюкзак.

Вскоре стало ясно, что существа похожи на обычных сапиенсов, и их восемь. Все они были коротковолосыми, светлолицыми, голыми до пояса, носили что-то вроде юбок, и кожа их пестрела от всяких узоров. Четверо гуськом шли впереди, а за ними попарно шли еще четверо, неся на плечах жерди; каждый передний и задний — на одном плече. А между жердями находилось что-то типа бурого одеяла, провисшего под тяжестью какого-то груза. Сапиенсы шли быстро, по сторонам не смотрели, и, судя по траектории движения, направлялись не к заливу, а дальше на юго-восток, к горам. Их деловитая поступь и сосредоточенный вид подсказали Дасалю, что не стоит сейчас лезть знакомиться и предлагать в залог дружбы чайные ложки и бумажные столовые салфетки. Лучше проследить за ними и выбрать более удобный момент для своего им явления. Поэтому он выждал, когда аборигены удалятся от него на полкилометра, и лишь тогда, вновь взвалив на плечи рюкзак, осторожно последовал за ними. Это оказалось делом не таким простым — теперь нужно было не просто шагать, глядя себе под ноги, а постоянно переводить глаза на процессию и быть готовым быстро присесть, если кто-то из аборигенов вдруг обернется. Оружия у них вроде не было, но оно могло лежать на носилках. Да и за плечами у них болтались плотно набитые мешки. Метнут какой-нибудь дротик, не утруждая себя выяснением личности преследователя, — и на этом все для него и кончится…

Солнце поднималось все выше, горы становились все ближе, а восьмерка не сбавляла темпа. В предгорье Умельцу стало полегче — среди скал его труднее было заметить. Чтобы не потерять из виду аборигенов, Дасаль ускорился, и теперь его отделяло от них метров пятьдесят-шестьдесят. К немалому облегчению груйка, аборигены не стали забираться высоко в горы. Пройдя вверх по ущелью, они остановились возле входа в пещеру. Ноша была опущена на камни, и притаившийся неподалеку, за выступом скалы, Дасаль понял, что и сейчас не самое лучшее время завязывать отношения. Потому что на носилках лежали не только дротики, но и нечто, замотанное в серую ткань. Судя по очертаниям, это было чье-то тело. Вероятно, сородича этих восьмерых. Аборигены унесли тело в пещеру, вышли оттуда и направились вверх по склону, к кустарнику.

Дальнейшие их действия вкупе с увиденным ранее позволили Умельцу сделать кое-какие выводы. Эти сапиенсы принесли сюда чей-то труп для погребения в пещере. Идти назад они не собираются, во всяком случае, в ближайшее время. Потому что наломали веток, развели костер и достали из мешков съестные припасы. А судя по объему мешков, припасов было немало. Более того, они устроили из ткани носилок навес от солнца, а это означало, что сидеть тут эти парни намерены по крайней мере до тех пор, пока светило не пойдет на закат. На входе в пещеру аборигены разложили какие-то травы, подожгли их, и пахучий дым добирался и до Умельца. Возможно, здесь находится кладбище. Но почему для захоронения своих покойников это племя выбрало место, столь удаленное от их селения? Ведь нигде на равнине не было видно ни малейшего признака чьего-либо жилья. Или здесь хоронят только самых важных персон — вождей, членов правительства, руководителей местных министерств и так далее?

В общем-то, Станис никуда не спешил и вполне мог дождаться того времени, когда этот октет соберется в обратный путь. Вот тогда можно будет и приступить к церемонии знакомства. Но жизнь нарушителя закона, которую Дасаль вел с весьма юных лет, приучила его к осторожности. (Что, впрочем, не спасло груйка от двух отсидок.) Кто знает, какие тут царят обычаи. Возможно, трупы выдающихся деятелей уносят так далеко от поселка для того, чтобы никто из соплеменников ничего не увидел. Может, потом эти носильщики заявят, что покойник в их присутствии вознесся на небо. В любом случае, ритуал не предназначался для посторонних глаз, и участвовать в нем могли только эти разрисованные ребята — вероятно, какие-нибудь священнослужители. И неизвестно, как они поступят, когда увидят незнакомца. Чужака! Неизвестно, но прогнозируемо: скорее всего, этот чужак тоже будет погребен где-нибудь поблизости. Или в отдалении — не пристало трупу чужака лежать там, где лежат избранные.

Разложив все это для себя по полочкам, Станис Дасаль решил, что ему не стоит тут околачиваться с риском быть обнаруженным, а тем более лезть со своими приветствиями и предложениями мира и дружбы. Лучше уж прямо сейчас пойти по следам этой похоронной команды туда, откуда она пришла. Добраться до селения, а там уж думать, что делать дальше. Если у них там траур по усопшему высокопоставленному соплеменнику, то придется подождать со знакомством. Захваченное с лайнера съестное позволяло растянуть это ожидание на несколько суток.

Приняв такое решение, Дасаль потихоньку попятился, стараясь не споткнуться. За первым же поворотом он развернулся и зашагал к равнине, выбирая путь таким образом, чтобы не быть замеченным от погребальной пещеры.

Оставив залив по левую руку от себя, Умелец погрузился в зеленое море трав. Легкий ветерок гонял по этому морю волны, холмы казались островами, и Дасаль подумал о том, что плыть на лодке было бы полегче, чем топать пешком. Давненько ему не доводилось совершать такие походы, да еще и с немалым грузом на спине. Восемь пар ног оставили в траве заметные следы, и проблемы поиска нужного направления у Дасаля не было. Так и шел он от одной группы деревьев к другой, посматривая по сторонам, и горы уже скрылись за горизонтом.

А вот дальше, как вдруг оказалось, его уже поджидали.

Нет, о зверях, вышедших навстречу ему из-за очередных деревьев, нельзя было сказать ничего плохого. Звери выглядели довольно симпатично, бурым окрасом шерсти и общими очертаниями напоминали добродушных белусийских ворликов, и их, наверное, приятно было бы погладить по лобастой, с острыми ушами торчком голове. Только размерами они значительно превосходили белусийских ворликов, и никогда не доводилось Дасалю за свою тридцативосьмилетнюю жизнь видеть ворликов с такими зубами… Нет, зубищами… Подобными приспособлениями не травку жевать, а перегрызать сухожилия, дробить хрящи и перемалывать кости. Было этих зверей больше десяти, и, судя по легкости, с которой они перемещались, раздвигая широкой мускулистой грудью зеленую растительность, догнать пешехода с тяжелым рюкзаком на плечах им не составило бы никакого труда.

Поэтому Умелец убегать не стал. Мысленно охнув, он остановился и скинул с плеч рюкзак. И, пока звери неторопливо приближались, успел достать оттуда зажигалку и столовый нож. Ничего более серьезного типа гранаты или пистолета, не говоря уже о скоростреле, у него не было. К его глубочайшему сожалению. Это было большим упущением. Можно сказать, имеющим жизненно важное значение. Дасаль запоздало подумал, что следовало ночью попытаться стащить пистолет у Дунго Коваржека. И сразу турнул подальше эту мысль — никакого толку от нее уже не было. Как и от мысли о том, что, возможно, эти ворлики-переростки не умеют лазить по деревьям. Потому что деревья находились позади зверей, и прорваться туда вряд ли получится.