было какое-то объяснение. Возможно, он презирал праздных туристов и хотел проучить одного из них. А может, действительно считал, что обратно я выберусь сам. Объяснения были так себе, но они хоть что-то объясняли. Кроме одного. Почему старик не взял с меня денег?

Офицер на посту кипел от ярости. Я быстро успокоил его, без слов выпотрошив кошелек. Оставшегося хватило только на ночь в дешевой гостинице и обратную дорогу.

Вечером следующего дня капитан, помощником которого я имел честь служить, давал на борту «Катарины» прощальный ужин в честь каирского партнера.

Накануне я не рискнул поведать шкиперу о своих приключениях, но мне так хотелось узнать, что думает по их поводу наш гость — человек вполне светский и современный, что я решился открыть тайну.

Капитан слушал с явным неодобрением.

— Не ожидал от вас ничего подобного, Стюарт. В следующий раз буду осмотрительней, выслушивая просьбы отпустить вас на берег.

Респектабельный египтянин, напротив, проявил к моим приключениям живой интерес, явно превышающий обычное для восточного человека вежливое внимание к рассказчику. Он искренне посмеялся, выслушивая историю о том, как я отвлекал внимание полицейских.

— Мальчишество, — пробурчал капитан. На сей раз вполне благосклонно.

Когда я перешел к рассказу о встрече со стариком и нашем походе внутрь пирамиды, улыбка быстро сбежала с лица египтянина.

— Вы сказали, он был странно одет?

— Довольно странно. Я видел такие наряды только в книгах по истории.

— Обычное дело, — махнул рукой капитан. — В Риме у Колизея кого только не увидишь — гладиаторы, сенаторы, цезари. Во что только не оденутся, лишь бы сшибить шальную деньгу.

— А как выглядел его светильник? — перебил капитана египтянин.

— Что-то вроде кадильницы.

Возможно, мне это показалось — в каюте было довольно темно — но лицо гостя при этих словах приобрело какой-то иной оттенок — так обычно бледнеют люди со смуглой кожей.

— Владыка кладбищ, — тихо произнес он.

— Простите? — не понял капитан.

— Владыка кладбищ, — повторил египтянин. — Вы встретились с ним.

Мне стало немного не по себе.

— Это что, какой-то смотритель?

Египтянин покачал головой.

— Кому-то он предстает в виде старика с кадилом, кому-то — юношей с длинными зубами, иногда — обнаженной женщиной.

— Не повезло вам, Стюарт, — хохотнул капитан. — Для вас он выбрал наименее привлекательный образ.

Скепсис старого морского волка ко всему потустороннему был общеизвестен, но каирца покоробил его насмешливый тон.

— Этим нельзя шутить, капитан, — довольно резко произнес он.

Шкипер попытался загладить вину.

— Простите, я не хотел оскорбить ваши верования.

Несмотря на взаимные извинения, нам так и не удалось вернуть беседе прежний непринужденный тон. Вскоре египтянин поднялся.

— Если из-за вашей дурацкой истории, Стюарт, я потеряю делового партнера, ищите себе другое место, — прошипел капитан, провожая его.

Перед тем, как сойти с трапа, египтянин отозвал меня в сторону.

— Вам действительно сильно повезло, молодой человек. Тот, кто увидит владыку кладбищ, редко остается в живых.

Пожав капитану руку, каирец покинул «Катарину».

Погрузка сильно затянулась, и порт мы покинули уже под утро. Рассвет еще не начался. Черное небо, как всегда в этих широтах, выглядело бездонным. Вселенная глядела на нас через маленькие сияющие дырочки в бархатном покрывале.

— Просто удивительно, сколь живучими могут быть предрассудки даже среди вполне здравомыслящих людей, — произнес капитан, стоя рядом со мной на мостике. — Вы не находите, Стюарт?

— Разумеется, капитан, — согласился я.

Скорее всего, он прав — кто-то из египтян просто сыграл с чужеземцем злую шутку. И все же…

Я нашел среди звезд знакомые очертания. Дзетта, Эпсилон и Дельта. Пояс Ориона. Если верить мифам, покидая пирамиды, души умерших фараонов уходили именно туда, к Осирису, превращаясь в новые звезды.

Интересно, подумал я, если бы мне не суждено было выбраться наружу, зажглась бы на небосклоне новая звездочка? Все может быть. Ведь, если верить бабушке, я прямой потомок фараонов.

Ритуал

1

Кафетерий на территории университетского городка практически пустовал. Курт Мюллер в одиночестве сидел за столиком и с ненавистью смотрел в остывающую чашку кофе. Собственно говоря, кофе был ни при чем. В том состоянии, в котором пребывал Курт, даже нектар показался бы настойкой хинина.

Кто-то окликнул его, вырвав из круга тягостных мыслей. Курт обернулся. К столику подходил Юрген Рау. Они вместе учились на философско-историческом факультете Аугсбургского университета. Несмотря на то что Юрген был на два года старше, у них нашлось достаточно много общего, чтобы вместе проводить время.

Юрген отодвинул стул и присел за столик.

— Судя по твоему виду, новости плохие.

— Плохие? — Курт мрачно усмехнулся. — Я просто пропал.

Он машинально достал пачку сигарет и тут же убрал ее — курить в университетском городке воспрещалось.

— Не сдал?

— Хуже. Еще и разозлил Линдемана не на шутку.

Юрген удивленно поднял брови.

— Профессора Линдемана? Как это тебе удалось?

— Сам не пойму. Мне казалось, с историей искусства особых проблем не будет.

Юрген саркастически ухмыльнулся.

— Неужели на этот раз ты открыл перед экзаменом хоть какой-то учебник?

— Тебе легко насмехаться, — вспыхнул Курт. — Имея высший балл на всем факультете…

— Можно подумать, этот высший балл достался мне по наследству, — парировал приятель.

Укол достиг цели — Курт смутился. Университет в целом и будущая профессия в частности были ему глубоко безразличны. Если говорить точнее, он вообще терпеть не мог учиться. На поступлении в университет настоял отец. Единственная причина, по которой Курт дал себя уговорить, заключалась в том, что отец не только оплачивал его учебу, но и положил сыну немалое денежное содержание. Это содержание позволяло неплохо проводить время, остававшееся от скучных занятий. Его потеря стала бы для Курта настоящей трагедией.

— В гробу я видал всю эту науку, — буркнул он скорее из упрямства.

Юрген пожал плечами.

— Твое право. Наука это переживет. Только тебе не кажется, что с таким отношением трудно рассчитывать на иной исход?

— Но билет выглядел таким легким! — Курт никак не мог отойти от перипетий злополучного экзамена. — «Музыкальная жизнь Вены конца XVIII века».

— Почему ты решил, что это простой вопрос? — удивился Юрген.

— Но ведь здесь идет речь о Моцарте.

— И что?

— Я посмотрел в интернете «Амадей».

Юрген непонимающе уставился на приятеля.

— Ты что же, всерьез полагаешь, что, посмотрев кино, даже если это фильм Милоша Формана, можно подготовиться к экзамену?

— Почему нет? Я полагал, он основан на фактах. А память у меня хорошая, ты знаешь. Говорил, не замолкая, минут десять.

— Однако профессора Линдемана это