class="p1">В июне выдавались иногда невыносимо жаркие дни, и им приходилось жечь сырые поленья, чтобы отогнать дымом комаров. Иногда по ночам ветер свистел в дырах их убежища, а дождь с моря налетал с такой силой, что невозможно было найти сухое место. Полковники снимали мокрую одежду, а Нед нарезал из шкуры оленихи широкие ремни, которые они носили на манер передника. С течением времени этот индейский стиль одежды стал казаться им более удобным; нагие их тела сначала обгорели на солнце, потом покрылись бронзовым загаром. Волосы и бороды отросли – Уилл шутил, что седая грива придает Неду сходство с Мафусаилом. Однако, как бы часто они ни купались в ручье, полностью избавиться от вшей так и не удавалось.

«Господи боже, – подумал Нед однажды вечером, наблюдая, как Уилл стоит в воде почти нагой и неподвижный, как статуя, готовясь нанизать на острогу рыбу, – никакие мы больше не христианские джентльмены. Мы превратились в дикарей, вот только лишены их физической грации и сноровки».

Они бесконечно обсуждали бедственное положение, в котором оказались, и способы выбраться из него. Не попытать ли счастья в другом городе? Но если в Нью-Хейвене больше не безопасно, то где лучше? К тому же офицеры имели весьма смутное представление о местной географии. Можно было направиться к побережью и следовать по дороге в Новый Амстердам. Но именно туда, по слухам, уехали загадочный Нэйлер и его поисковый отряд. Голландцы могли оказаться более гостеприимными, но полковники не знали языка и имели мало денег – будучи настолько чужаками, они неизбежно будут выданы за вознаграждение, это только вопрос времени. Быть может, робко предложил Уилл, им самим следует сдаться. Нед эту идею возмущенно отверг.

– Бог послал нам это испытание с определенной целью. Наш долг – выдержать его.

Они молились сразу поутру и с наступлением вечера. Уилл тщательно вел подсчет дней, выцарапывая метки на одном из камней, и в воскресенье они уделяли молитве больше времени. Уилл читал вслух тексты из Библии; одновременно раскачиваясь, он говорил, что это помогает ему сконцентрироваться. Он часто обращался к истории пребывания Христа в течение сорока дней и сорока ночей в пустыне, – истории, изложенной в Евангелиях от Луки и Матфея: как Иисус постился и голодал и как дьявол приходил Его искушать.

Как-то вечером на шестой неделе их уединения Уилл слез со скалистой полки, сжимая Библию. Темно-карие глаза, казавшиеся на похудевшем лице еще больше прежнего, горели несвойственным для них возбужденным огнем. Нед ворошил угли в костре, собираясь готовить ужин.

– Думаю, я наконец-то понял смысл, Нед.

– Смысл чего, Уилл?

– Бог поместил нас в эти дебри среди камней и высоких гор в точности, как Он это сделал с Христом, чтобы проверить, способны ли мы жить одной верой, не поддаваясь мирским надобностям. – Он стал цитировать по памяти: – «Тогда Иисус говорит ему: отойди от меня, сатана, ибо написано: „Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи“. Тогда оставляет его диавол, и се, Ангелы приступили и служили ему»[23].

Гофф пересчитал царапины, сделанные им на камне.

– Наши сорок дней и ночей истекут послезавтра, двадцать третьего июня, в день Господень. – Он проверил подсчет. – Да, я уверен. Сегодня пятница, так что он придет в воскресенье.

– Что придет?

– Конец нашему испытанию – тот день, когда мы оставим пустыню, как это сделал наш Спаситель, и вернемся в мир людей.

– И куда мы пойдем?

– В дом собраний в Нью-Хейвене, чтобы провозгласить нашу веру.

Нед привык к внезапным приступам религиозного рвения у зятя. Он всегда старался относиться к ним с уважением – разве не сам Оливер заявил, что в Уилле помещается дух Христов? Но это было слишком.

– Поступить так будет безумием. Нам следует дожидаться от Джонса известия о том, что можно безопасно выходить.

– Нет, ты заблуждаешься. Что, если Джонс никогда не придет? Нам следует верить в план, предначертанный для нас Богом.

– А еще Бог дал нам разум, чтобы мы не совали руки в огонь, исходя из одной только веры, что не обожжемся.

Они проспорили до ночи – то была их первая серьезная размолвка за все время жизни в глуши. И когда пришло время спать, Нед, к досаде своей, понял, что Уилл намерен отправиться в город вне зависимости от того, пойдет ли он с ним. Мысль остаться в полном одиночестве приводила его в ужас. Он долго лежал без сна, пытаясь решить, что делать, а когда наконец уснул, то спал беспокойно. Ему снилось, что за ним пришел дьявол – зверь с желтыми глазами, издающий звуки, подобных которым он никогда не слышал прежде: жуткий утробный рык, отчего волосы на голове вставали дыбом.

Нед открыл глаза и обнаружил взобравшегося на уступ зверя, чей силуэт обрисовывался в бледном свете серпика луны и россыпи звезд. Зверь присел на лапах не далее как в шести футах и, судя по подрагиванию задней части, готовился к прыжку. На миг Уолли слишком перепугался, чтобы пошевелиться, но затем голова у него вдруг прояснилась, и он потянулся к краю матраса за пистолетом.

Это осторожное движение, видимо, спровоцировало хищника. Как раз когда рука полковника легла на оружие, зверь прыгнул. Нед ощутил, как тяжелое тело приземлилось ему на грудь, его обдало зловонным дыханием, и в тот же миг он уткнул ствол в шерсть и мускулы и нажал на спуск. Выстрел полуоглушил его. Он слышал крики Уилла, чувствовал лежащую на нем тварь – живую или мертвую, сказать трудно, – затем с трудом сел и заорал, зовя на помощь. Уилл ухватился за зверя, они вместе сбросили его с утеса, и тело тяжело шлепнулось на землю.

Нед снова лег, отдуваясь. Уилл спросил, не ранен ли он, и Нед ответил, что вроде бы нет. И тем не менее полковник не мог пошевелиться, а просто лежал с широко открытыми глазами, положив на грудь второй пистолет, заряженный и со взведенным курком. Уилл поступил так же.

При первых лучах рассвета они слезли с уступа и обследовали труп. Это был не дьявол, а горный лев, самка. В глазах Неда зверь представал огромным, но при сером свете утра пума оказалась совсем небольшой, не больше ярда в длину, и очень тощей, с выпирающими ребрами и маленькой головой. Шерсть на спине у нее была темно-рыжей, на животе светлой и запачканной высохшей кровью в том месте, где вошла пуля, – судя по виду, выстрел угодил прямо в сердце. «Полудохлая от голода, – подумал Нед. – Как и мы». Его обуял вдруг