Нервно кусая губы, я взглянула на Гобби, после на надпись, снова на умертвие и отрицательно покачала головой.

«Риа, тебя убьют. Они подобрались слишком близко, и они предпринимают все более решительные действия!» — нервно написал Гобби.

Выдохнув, я едва слышно ответила:

— Для того чтобы тебя оживить, нам нужно попасть или в момент магического боя, причем не на жизнь, а на смерть, или на Мертвые игры. Только в момент азарта или под угрозой смерти маги перестают контролировать поток энергии, передаваемый их мертвым бойцам. Иначе никак. Даже если я уговорю Дана, Эдвина, Норта и Рика, смешав потоки, отдать тебе, это не сработает, пойми, разница будет как между костром и лесным пожаром. А для возвращения твоей жизни нужна и вовсе доменная печь.

Гобби устало покачал головой и написал:

«Это не стоит твоей жизни, Риа».

— Если я хотя бы не попытаюсь, я буду сожалеть об этом весь остаток своих дней, — честно призналась я Гобби и, улыбнувшись, добавила: — Считай что ты мой самый главный эксперимент.

Умертвие нахмурилось, а после приписало:

«Это ты так сама перед собой оправдываешь то, что заботишься обо мне?»

И я подумала, что нет, перед собой не оправдываю. Гобби стал мне очень близок, и я считаю, что должна сделать все, чтобы вернуть ему жизнь. Как минимум потому, что кроме меня на это вряд ли кто еще решится.

Но ответила:

— Для себя у меня другие оправдания.

В этот момент Дан позвал:

— Риа, ты скоро?

Мое умненькое умертвие глянуло на меня и торопливо вывело:

«Я могу переписать нужную информацию из книги».

Но я уже тоже склонилась к мысли, что здесь ничего не найду. Мне нужен тайник дяди Тадора, все его записи, схемы, дневники наблюдения за объектом, то есть мной. Впрочем, даже это уже не имело большого значения, мне хватило двух моментов, сказанного лордом первым советником: «Месть утратила для тебя смысл», и поведанной Гобби информацией о людях с измененной кровью. И, возможно, кто-либо другой сочтет меня идеалисткой, но мне этого было достаточно, чтобы увериться — Тадор любил меня. Для меня важно в это верить, действительно важно.

«Нужна информация о Тадоре», — внезапно написал Гобби.

Я отрицательно покачала головой, мне хватило того, что о нем говорил дознаватель Нардаш, я не хочу знать больше. Для меня дядя Тадор навсегда останется светлым, добрым, любящим и честным человеком. Потому что со мной он был именно таким. А все иное… Обо мне Нардаш тоже был невысокого мнения, но в его словах не имелось и капли правды.

Нет, я не хотела искать информацию о дяде Тадоре, а вот…

— Эдвин, — я стремительно поднялась, захлопнула книгу и положила ее на стол, — что ты знаешь о родителях Рика?

Некромант, подвешивающий последний кристалл, повернулся, удивленно глянул на меня, но поняв, что вопрос задан не из праздного любопытства, ответил:

— Сейчас.

Взмах его руки, и кристалл, словно подхваченный острием невидимого меча, был водружен на место, после Эдвин развернулся ко мне, уперев свой меч острием вниз, оперся на его рукоять и задумчиво сообщил:

— Отец Рика, воин Хладного Меча…

— Хладного Меча? — переспросила я.

— Да, особая тактика боя с использованием магии холода, — чуть скривился некромант. — Так вот, отец Рика, твой отец, совсем зеленый тогда еще Гаэр-аш, первый советник Дагас и воины моего клана, участвовали в уничтожении отступника Шерарна.

Наверное, было что-то такое в моем взгляде, что Норт решил развить тему:

— Идея была Дагаса, насколько мне известно. Он перехватил сведения о том, что магистр Ульгер Шерарн навестит любовницу в пригороде Дармада.

— Дармад — территории Дома Мечей, — продолжил Эдвин, — на наших территориях никакие военные операции не проводятся без участия воинов клана. Так отец Тарна получил приказ курировать захват отступника.

Обойдя стол, я поставила книгу на место на полке, повернулась к некромантам и спросила:

— Они его схватили?

— Убили, — ответил Норт. — Его, его сына и любовницу.

Мне стало не по себе от подобной информации, и вопросы как-то закончились.

— Удивлена, каким образом убили? — спросил Эдвин. — Достаточно просто: Дагас и твой отец Эриар — на тот момент сильнейшие боевые маги, Гаэр-аш самый одаренный некромант в королевстве, Наэт Тарн — воин, причем воин, владеющий техникой Хладного Меча. Вспомни, как мы победили отступника. Помнишь, Дан отвлекал магией, Норт совмещал некромантию, целительство и боевые навыки, я бил исключительно как воин. Понимаешь, один на один победить отступника нереально, как бы ты ни был силен, только вот так, действуя по схеме. В нашей схеме не было боевого мага и, по сути, это гарантия того, что мы должны были погибнуть в той схватке, но… — Эдвин неожиданно улыбнулся. — У нас оказалось кое-что гораздо лучше, чем боевой маг, у нас оказалась ты, наше сокровище.

— За это нужно выпить, — поддержал Норт и, подойдя, протянул мне бокал.

А едва я взяла, подвел меня к столу и провозгласил:

— За наше сокровище!

Парни выпили стоя, я чуть пригубила сладкое вино и почти сразу сделала еще глоток, а потом, когда все, включая Гобби, рассаживались, спросила:

— А что было дальше?

Норт как раз закусывал ломтем прожаренного мяса, Эдвин тоже жевал, и мне весело ответил Дан:

— Все сдохли!

— Что?! — воскликнула я и почти упала на стул.

Норт, сглотнув то, что явно и не прожевал толком, укоризненно сказал:

— Дан!

— Она спросила, я ответил, — нагло произнес рыжий. И уже мне гораздо спокойнее:

— Первыми убрали предков Рика.

— Не только их. — Эдвин тоже прожевал и теперь присоединился к разговору. — Там двадцать семь человек пострадало…

— Пострадало? — переспросил Норт.

— Понимаешь, сложно сказать, что их убили, — Эдвин передернул плечом, — тела были живы.

Вспомнив рассказ Рика о смерти родителей, я поняла, на что намекает Эдвин — действительно, тела жили, ели, двигались, дышали, ждали хозяев замка и готовили убийство… Бедный Рик.

— Потом убрали семью Дагаса, насколько я помню? — спросил Дан.

— Да. — Норт ответил нехотя. — Двух братьев, их жен и детей, восьмерых детей самого советника Дагаса, его жену, родителей. Дагас и после посвящения в боевые маги в душе оставался крестьянином, вот и семью построил с девушкой из родной деревни… С тех пор так и не женился, и любовниц нет. То, что он жив, — работа моего отца. Советника, оглушенного горем, схватили и заковали прежде, чем он попытался хоть что-то совершить. Там, конечно, все понимали, что это дело рук отступников, но отец тогда обвинил в убийстве самого Дагаса и упрятал в магически защищенную тюрьму.