многое. Сегодня было двадцать шестое августа, основная часть работ по строительству металлургического комбината была завершена, часть работников уже распущены по домам, так как на носу была уборочная страда, другая часть достраивала два первых дома будущего столичного комплекса. Это были пятистенки площадью около шестидесяти квадратных метров, один из которых предназначался для меня и моей семьи, другой — для гостей. В дальнейшем я планировал возвести гораздо более солидные дома, но пока из-за недостатка времени и рабочей силы пришлось несколько поумерить свои архитектурные амбиции, ограничившись сравнительно небольшими постройками, которые тем не менее для местных жителей выглядели как хоромы. Дома были уже почти достроены, в моём был даже настелен пол и вставлены слюдяные окна, оставалось лишь поставить печи, чем я и занимался вместе с Прошибом, когда мне сообщили о прибытии каравана. В гостевом работы было ещё много — там пока только приступили к укладке пола.

Дождавшись, когда лодки подойдут ближе и пристанут к берегу, я соскочил с лошади, подошел к прибывшим, и, соблюдая местный этикет, вежливо поздоровался сначала с Будимиром, как старшим по возрасту старейшиной, потом с Кантемиром и, наконец, обнял Стыра, которого я давно жаждал увидеть. Сейчас я не стал расспрашивать его о подробностях путешествия, а продолжил приветствовать прибывших — здесь были уже знакомые мне кузнецы — тускарь Агний и свапич Горыня, прибышие вместе с грузом руды для участия в выплавке железа. Кроме них здесь были ещё четверо незнакомых мне мужчин, одетых в темно-серые шерстяные халаты, вроде того, что носил отец Ефимий.

— Знакомься, княже, — представил мне их Стыр, — Это ромейские священники из Корсуни — отец Серапион, — он жестом указал на кивнувшего мне сорокалетнего мужчину с окладистой черной бородой и солидным брюшком, — А это его помощники: Иаков, Матфей и Павел.

Помощники были куда моложе отца Серапиона — самый старший из них, русоволосый стройный Иаков имел возраст лет тридцать, а два его товарища были младше ещё лет на десять. «Что-то их мало на сто тысяч человек, ну да ладно, позже разберемся», — подумал я, и после того как поприветствовал священников, задал Стыру самый важный для меня сейчас вопрос:

— Руды сколько привез?

— Двести двадцать пудов, княже, — с гордостью в голосе ответил полусотник, — Пришлось лодки нанимать и гребцов, а то никак не увезти было.

— Молодец, правильно сделал, — похвалил я его и, окинув взглядом лодочников, разглядел группу из полутора десятков мужиков, которые стояли обособленно от остальных, — Пойдем, пообедаем, а там и о других делах поговорим.

За столом мы просидели довольно долго, так как мне не терпелось разузнать у Стыра все подробности его путешествия. Если не считать трех погибших при штурме разбойничьего логова, то этот поход сложился вполне удачно — у бандитов была взята богатая добыча, которая позволила моему полусотнику выполнить и даже перевыполнить планы.

Во второй половине дня мы доделали молотобойные механизмы и проверили их работу. Присутствовавшие при этом ромейские священники, судя по выражению их лиц, были весьма удивлены наличию в этой глухомани подобных устройств. Как-то так сложилось, что после прихода каравана сразу возникло множество дел, и у меня совсем не было времени, чтобы поговорить с церковниками. Однако за ужином я сказал отцу Серапиону, чтобы он сел рядом со мной и подробно с ним побеседовал, начав с вопроса о том, почему их так мало прибыло.

— Тут есть две причины, — ответил он с небольшим греческим акцентом, — Во-первых, архиепископ Херсонеса не обладает достаточной властью, чтобы назначать сюда главу местной церкви, поэтому он, получив письмо отца Ефимия, переслал его в Новый Рим для принятия дальнейшего решения. Ведь в перспективе здесь может быть создана отдельная епархия, а назначение епископа относится к прерогативе патриарха. Ну а во-вторых, в самом Херсонесе достаточно мало священнослужителей, знающих славянский язык. Я ведь долгое время был диаконом, даже женился, понимая, что шансов на получение сана пресвитера у меня нет, а мои помощники вообще были церковной прислугой без сана. И только эта невероятная новость, что одно из славянских племен желает принять крещение, позволило нам подняться на следующую ступень в своем служении — меня рукоположили в пресвитеры, а моих помощников — в диаконы. Хотя там до конца так и не поверили в это чудо, поэтому мне нужно будет в ближайшем времени направить письмо, подтверждающее желание жиган войти в лоно христианкой церкви.

— А славянский язык ты откуда знаешь? — поинтересовался я.

— Так я же славянин, наполовину, — ответил Серапион, — Мой дед был тиверским купцом, который вел активную торговлю с Херсонесом, и для укрепления связей тот женил своего сына, то есть моего отца, на дочери своего греческого партнера, что позволило ему открыть там свою лавку, а я вот, будучи третьим сыном, пошел по церковной стезе. В Херсонесе довольно много выходцев из славянских земель, но на церковном поприще нам не дают хода, — с грустью в голосе отметил мой собеседник, — Поэтому, когда встал вопрос, кто поедет крестить славян, то выбор был очень невелик, поэтому и пришлось рукоположить меня в пресвитеры, несмотря на то, что я женат и имею детей. Ну а прислужников возвели в диаконы, хотя вот Павел — чистый грек и по славянски знает не более сотни слов, которые выучил в дороге.

— А как же его тогда сюда направили? — удивился я.

— Его семья решила, что участие в таком богоугодном деле, как крещение славян, должно благотворно повлиять на его дальнейшую церковную карьеру, вот они и использовали свои связи для этого назначения. Думаю от этого будет только польза для нашей миссии, так как он очень хорошо образован, в отличие от Иакова и Матфея, которые по происхождению славяне, но вот знание священного писания у них… — он кисло поморщился, выражая отношение к уровню знаний своих помощников, покачал головой и продолжил, перейдя на другую тему, — Однако, в Новом Риме есть довольно много церковнослужителей славянского происхождения, в том числе и пресвитеров, так что, думаю, оттуда прибудет более многочисленная делегация, но епископом, если будет принято решение о создании епархии, назначат, конечно же, грека.

— А что, моё мнение при этом будет учитываться? — поинтересовался я у него.

— Нет, конечно же, — с легкой саркастической улыбкой ответил Серапион, — Славяне — это варвары, которые должны радоваться тому, что имперская церковь снизошла до того, чтобы осенить благодатью истинной веры сей отсталый народ, погрязший в грехах и язычестве, а местный архонт должен беспрекословно выполнять все решения новоримского святого престола.

Ну да, о чем-то таком меня ещё Ефимий предупреждал. Малоприятная ситуация,