На другом конце провода раздался разочарованный вздох, и я ущипнул

себя за переносицу, качая головой.

— Мама на мели, — процедил я сквозь зубы, возвращаясь к причине, по которой я

позвонил. — Я отправил все, что мог. Папа, пожалуйста. Я умоляю тебя. Пожалуйста, помоги ей. Просто до тех пор, пока она не сможет встать на ноги.

— Она никогда этого не сделает, если получит подачку от меня, или от тебя, или от кого-то еще, Клэй.

Я провел рукой по лицу.

— Невероятно.

— Слушай, ты можешь называть меня мудаком и думать, что я злой, если такова картин. Но позволь мне сказать тебе правду, сынок — она наркоманка. Она была такой уже много лет. Она находит мужчину, который может позаботиться о ней и дать ей все лекарства, которые она хочет, и она счастлива. В ту секунду, когда он уходит, она становится разрушительной. У нее нет сил работать на себя.

— Черта с два, она этого не делает! — Я закричал. — Она вырастила меня! Она вырастила меня, а не ты. Она была там каждый вечер, готовила для меня ужин, используя все, что у нас было в кладовой, даже когда этого было немного, и все это после работы весь день — иногда в две смены.

— И как ты думаешь, откуда у нее хватило энергии сделать это, хм? Как ты думаешь, почему в доме почти не было еды, но у нее всегда были деньги на то, что ей было нужно, чтобы выжить?

Я проигнорировал намек, хотя мое горло сжалось от возможности того, что он был прав.

— Ты монстр, — выдохнул я. — Ты эгоистичен и не можешь думать ни о ком, кроме себя. Ты никогда этого не делал.

— Раньше я был таким же, как ты, — прокричал он мне вслед. — Раньше я из кожи вон лез ради нее и всех остальных в моей жизни. Но однажды это было уже слишком. Я больше не хотел быть гребаным ковриком, на который все наступали. И поверь мне, ты тоже туда доберешься. Или, по крайней мере, я надеюсь, что ты это сделаешь. Потому что жить жизнью, в которой то, что ты вкладываешь, не получая взаимности, — это вообще не жизнь.

Я покачал головой, игнорируя большую часть его лекции.

— Значит, ты не хочешь помогать. — Это был не вопрос. Это был факт, который я знал еще до того, как позвонил.

— Это не было бы помощью… И нет, я этого не сделаю.

Я проглотил ножи в горле, нос вспыхнул.

— Так что я должен делать?

— Ты должен играть в футбол, — сказал он, теперь его голос был спокойнее. — И получи свою степень. Встречайся с хорошенькими девушками и попадай в неприятности со своими друзьями. Будь ребенком, ради Бога. Твоя мама — взрослая женщина. Она может сама о себе позаботиться.

— Ясно.

Он сделал паузу, долгий вздох встретил меня на другом конце провода.

— Жизнь трудна, Клэй. Я знаю, ты уже это понимаешь, но ты только начинаешь осознавать, насколько это может быть сложно. Твоя мама разберется с этим. Она так и сделает. А если она этого не сделает? Она должна винить только себя.

Меня озадачивало, как он мог находить в этом облегчение, как он мог произносить эти слова и искренне в них верить.

— Я не знаю, как ты стал таким эгоцентричным, но я надеюсь, что никогда не смогу отвернуться от своей семьи так, как это сделал ты.

Я повесил трубку, как только слова слетели с моих губ, сжимая телефон так сильно, что экран треснул в моих руках, прежде чем сунуть его в карман.

Остальная часть моей прогулки по кампусу прошла в быстром темпе, на моем лбу блестел пот, когда я ворвался в двери стадиона. У меня все еще были красные глаза, я все еще кипел от разговора, и я раздумывал, не нырнуть ли в тренажерный зал, чтобы сделать быстрый сет, просто чтобы выпустить пар.

Но как только я завернул за угол и проскользнул в коридор, я увидел ее.

Вход в то, что обычно было клубом для наших самых влиятельных благотворителей, был преображен, изнутри гремели огни и музыка, а над двойными стеклянными дверями висел гигантский баннер. Джиана стояла перед ними на фоне фотобудки с логотипом команды позади нее и дюжиной камер перед ее лицом, когда она говорила в микрофон на трибуне.

Она была видением, одетая в платье до пола, которое блестело, как звездный свет, на ее бледной коже. Платье было без рукавов на одной руке, но завернуто до запястья на другой, вырез был элегантным и изысканным там, где он касался ее груди. Я знал, даже не оборачиваясь, что это была низкая спина.

Ее кудри были укрощены и собраны сзади в высокий гладкий пучок, который превратил ее из молодой женщины в вечную кинозвезду. Она улыбнулась своими накрашенными розовыми губами, серо-голубые глаза сверкали под светом камер, когда она говорила уверенно, подняв подбородок и расправив плечи.

Я потерял дар речи.

Я был загипнотизирован.

И я был прикован к месту до того момента, пока ее глаза не вспыхнули за спиной

оператора перед ней и не остановились на мне.

Она отстранилась от безумия прессы, подтянув Кайла Роббинса на подиум, чтобы занять ее место. Он легко начал свое интервью, и Джиана наблюдала за ним лишь мгновение, прежде чем ускользнуть, подол ее черного платья скользнул по плитке, когда она подплыла ко мне.

— Вау, — выдохнула она, издав низкий свист, когда ее глаза пробежались по мне. — Я знала, что ты можешь привести себя в порядок, но я не думаю, что когда-либо видела, чтобы черный смокинг выглядел так хорошо.

Она улыбнулась, вся такая легкая, непринужденная и игривая, как мы всегда были. Это воспламенило мое сердце, но я