Находит рано утром закопанные головы, плачет, трясется. Неподалеку от камеры звонит телефон.

Снова Ребекка, теперь по дороге к озеру.

И, в конце концов, Алек.

•

Три последних отрывка.

На одном из них Саймон ругается с отцом. Тот повторяет, что ему нужны права. Когда он попробует сдать экзамен?

Саймон говорит, что скоро будет готов.

Алек возражает, мол, нечего откладывать. Не дает сыну пройти наверх.

Саймон отталкивает его и бежит по лестнице. Алек ударяется локтем о перила, останавливает мальчика, и они сцепляются в драке.

Парню не хватает сил, отец швыряет его об стену, и Саймон влетает головой в зеркало. Оно не разбилось, но на поверхности остается трещина.

Саймон замирает, Алек ослабляет хватку и делает шаг назад.

– Просто… просто запишись на экзамен.

Второй отрывок: Алек проходит мимо камеры к озеру.

На третьем записан разговор.

– Это всего лишь животные, – сквозь слезы шепчет Алек.

– И как ты мне поможешь? – спрашивает кто-то.

– Ты понимаешь, что натворил? Хочешь провести остаток жизни в тюрьме? – говорит Алек. – Я тебя не брошу.

– Ты бросил и маму, и меня.

Затем тишина. Алек почему-то улыбается. В обмякшей правой руке по-прежнему зажат нож, только он о нем забыл.

– Это не твоя вина. Тебя заставили.

Собеседник пытается что-то сказать, но не может подобрать слов.

– Тс-с, – шепчет Алек.

Сын появляется в кадре. Обнимает отца, плачет, дрожит всем телом. Тот еще крепче прижимает парня к себе.

– Все будет хорошо, – говорит он.

Все будет хорошо.

Саймон аккуратно забирает у отца нож и перерезает ему горло.

Эпилог

Проходя мимо старой лечебницы,

Я увидел свою любимую,

Лежала она на столе,

Такая бледная и холодная.

Отпустите ее, отпустите,

Где бы она ни была.

Другой такой я уже не найду,

Она для меня одна.

Шестнадцать вороных лошадей

Тянут за собой катафалк,

Везут на кладбище семь девчонок,

А вернутся из них только шесть.

«Блюз заядлого игрока» (Автор слов неизвестен)

1

– Почему мы здесь? – спросила психотерапевт.

В маленькой, залитой светом дневных ламп комнате не оказалось часов.

Свои наручные Купер в тот раз почему-то забыла. Если рассказать об этом врачу, она наверняка найдет тут какой-то скрытый смысл. Забыла их именно сегодня, вот ирония судьбы. Без часов Купер чувствовала себя уязвимой.

Все время смотрела на запястье, ожидая, когда сеанс закончится.

Психотерапевт записывала что-то в блокноте под гул кондиционера.

Купер отпила немного воды из бутылки.

– Из видео с камеры и сложилась вся картина. В рюкзаке мальчика мы нашли тетрадь с заметками. Он не вышел из профиля Грейс…

– Так это сын играл роль Грейс?

Купер не повернула голову.

– Да, а до него это делала Ребекка.

За окном светило солнце.

Уже почти год, как Купер вернулась.

•

Как-то ночью пару недель назад Купер зашла на случайный сайт и притворилась другим человеком. Поставила себе чужое фото и общалась с незнакомыми людьми. Рассказывала им выдуманные истории об издевательствах и жестоком обращении.

После этого она мало с кем разговаривала. Даже на звонки сестры не отвечала и не заходила в интернет.

2

Психотерапевт следила за тем, как Купер говорит, как время от времени переводит взгляд в потолок.

– Можно… Извините. – Пациентка замешкалась. – Я…

– Что? – спросила врач, но Купер не ответила, просто опустила глаза. – Все в порядке… Что вы хотели?

– Здесь такой яркий свет. Можно ли…

Психотерапевт встала с кресла, приглушила освещение. Стало темнее, лишь лучи красного солнца проникали внутрь через окно.

– Так лучше, Купер?

Та ничего не сказала, даже не кивнула.

– Вы говорили что-то про детей.

– Саймон вовсе не был ребенком, – возразила Купер. – Нам-то казалось, что мы ищем мальчика, а он уже стал мужчиной. Ему исполнилось восемнадцать.

С улицы доносился шум автомобилей. Люди занимались своими делами, ходили по магазинам, спешили домой после работы.

Купер почесала руку.

– Он думал, что любит ее. А она – что любит его. С этого все и началось, верно? С этого всегда все начинается.

Некоторые истории мы рассказываем самим себе чаще, чем другим людям.

•

С подачи Саймона Ребекка начала подсыпать матери ее же лекарство в чрезмерных дозах. Варфарин принимают в случае нарушения свертываемости крови, но это вещество так же используется в качестве крысиного яда. Постепенно Грейс глотала все бóльшую и бóльшую дозу – так они пытались спасти Ребекку от жизни, полной боли и унижений. Считали, что она оставит свою дочь в покое, если будет больной и слабой.

Купер отвернулась от окна. Поначалу ее голос звучал монотонно.

– Алек был не самым осторожным человеком и думал, что и все вокруг такие же. Приносил домой рабочие записи, оставлял их на видном месте на кухне или у себя в комнате. Он даже не подозревал, что сын может что-то прочитать, что его вообще заинтересует подобное. Так Саймон и узнал обо всем, когда Алек привез домой материалы по делу о пожаре на острове. Узнал о заражениях, изучил отчеты и фотографии. Вот так ненависть переросла в нечто большее.

Купер впилась ногтями в свою руку.

– Судя по сообщениям с телефона, найденного у озера, Саймон чувствовал себя особенным, важным, потому что столько всего знал. Этим ребятам… – Купер запнулась. – Им все было известно об инфекции, о том, на что способны люди.

Она опустила рукава, потеребив манжеты.

– В итоге Грейс умерла. На теле не обнаружили никаких повреждений, только следы разложения после долгого пребывания в воде. Смерть вызвана то ли передозировкой лекарства, то ли еще какой-то задумкой этих деток, точно не знаю. Предположительно, отец перевел Ребекку на домашнее обучение, как раз чтобы замести следы. Ни о каком парне Альберт Коул, похоже, не догадывался. Возможно, даже считал, что супруга умерла естественной смертью. Они спрятали тело, и жизнь пошла своим чередом.

Во время беседы глаза у Купер были красные, взгляд опустошенный. На руках – следы царапин с сегодняшнего и предыдущих сеансов. Она задерживала дыхание, делясь болезненными воспоминаниями, рассказывая о том, о чем пыталась не думать. Она старалась двигаться дальше, но эти мысли так и кружили в голове. Сочувствие проходит быстро, как простуда, и когда Купер попыталась направить его на себя, когда решила проявить жалость к самой себе и не корить себя за то, что не успела вовремя добраться до леса, за то, что сделала с мальчиком. Перед