Его пальцы скользили по моим волосам и гладили меня по голове, приводя в чувство. С его поалевших губ, испачканных кровью, не переставали слетать эти странные комплименты:

– Ты слаще, чем мёд. Сытнее, чем молоко. Вкуснее, чем… чем гранатовый сок.

– Гранатовый сок?! – переспросила я, заглянув в его жёлтые глаза.

Я, конечно, не раз видела на фронте гранаты. И осколочные, и противотанковые. Но чтобы пить их сок… Чепуха какая‑то…

– Попробуешь, – улыбался он. – Узнаешь. Успеешь. Теперь у тебя впереди вечность…

Он вернул мне одежду и, глядя, как я дрожащими руками одеваюсь, произнёс фразу, которую я поняла только утром. Он сказал:

– На рассвете… тебе придётся сделать вид, что ты такая как все. Это не сложно. Просто притворись.

Наутро нас всех расстреляли. Я тоже упала, сбитая с ног ударами пуль. Но я не умерла. Смерть, посмотрев на меня, просто фыркнула мне в лицо и отвернулась.

Сколько бы я не звала её, она не приходила. Наши тела скинули в какую‑то канаву и оставили в покое.

Нинка, хорошая моя, прости. Я хотела бы умереть с тобой вместе, но судьба решила иначе. Прощай, Нинка. Передай от меня привет Антону.

9 октября 1942 г.

Не знаю, где я».

Переворачивая страницу, я случайно столкнул локтем кружку с чаем, и она разбилась. Листы выпали из моих рук. Там было что‑то ещё, но дальше читать я не мог. Я вскочил и стал ходить по квартире, сшибая попадавшиеся по пути предметы. Я их просто не видел, будто бы был где‑то не здесь. Может быть, ещё не вернулся из прошлого.

Меня трясло, я хватался то за одно, то за другое. Взял бутылку воды, но не смог пить. Раздвинул занавески и раскрыл окно, впуская в комнату свежий воздух, но тут же почувствовал себя неуютно и закрыл его, плотнее сдвигая шторы. Схватил мобильный и начал звонить Стелле, но, прослушав пару гудков, сбросил звонок и кинул телефон на кровать, куда‑то в подушки.

Что, чёрт возьми, я ей скажу сейчас, спустя семьдесят с лишним лет?! А главное, зачем ей мои слова. Нет, она хотела сегодня поспать, вот и пусть спит. А я, пожалуй, ещё одну ночку пободрствую.

Заварив себе кофе в термос, я вышел из дома и пошёл в прямом смысле «куда глядят глаза». Или, вернее, куда несут ноги, потому что глаза почему‑то почти ничего не видели. Ноги занесли меня в парк, и я долго там бродил среди деревьев. Потом сидел на скамеечке у пруда, потягивая кофе, в компании бездомной собаки, спавшей у моих ног. Там же я и встретил рассвет.

Когда первые лучи солнца окрасили пруд сначала в розоватый, а потом в молочно‑белый, я, наконец, очнулся. Вернулся из прошлого в настоящее время – в свою собственную жизнь, в самого себя.

«Живой?» – пришло мне примерно в это же время сообщение от Стеллы.

А следом:

«Зачем звонил?»

«Захотелось обнять тебя», – написал я машинально. Разумеется, не отправил. Стёр. Долго думал над ответом. И, наконец, выдал холодное:

«Прости, ошибся номером».

Глава 20. Воплощённая тьма

Дома я умылся ледяной водой и принял душ, чтобы хоть немного привести себя в порядок после уже второй по счёту бессонной ночи. Переоделся в рубашку и костюм. Надел серебряный кулон и спустился к поджидавшему меня «уазику» охотников.

Дневник Светы никак не выходил у меня из головы. Даже подавляющее воздействие кулона не смогло меня отвлечь. Первые эмоции уже схлынули, но я по‑прежнему думал над этим всем, крутя в голове ситуацию так и этак.

Может быть, я всё же погорячился, когда решил, что Света и Стелла – одно лицо?.. Ведь есть в этой ситуации кое‑что, что не вяжется. Стелла несколько раз настойчиво подчёркивала в разговоре со мной своё чистокровное происхождение, да и эти её товарищи вряд ли стали бы дружить с нечистокровкой, в особенности скинхэд Ян со своей нацистской идеологией. Она, конечно, могла и их дезинформировать, но Константина‑то не проведёшь. Он точно в два счёта её «пронюхал» бы. Ну и, конечно, характер. Это два совершенно разных человека, которых сложно совместить в одного. Может ли чувствительная, ранимая, живая девушка превратиться со временем в расчётливую холодную стерву?

Я призадумался. Конечно, этот дневник мог как угодно попасть в руки к Стелле. Например, они со Светой могли познакомиться позже на войне или даже в послевоенные годы. Но мне почему‑то в это верилось с трудом. Совпадений всё‑таки больше. Во‑первых, в моём последнем сне с её участием, она была в военной форме, причём, в советской – со звездой на пряжке ремня. Во‑вторых, она тактильная – носит перчатки, как и этот Эмиль, который её инициировал. В‑третьих, его друг‑нюхач, ценитель крови девственниц, по описанию чертовски смахивает на Константина. Так что, скорее всего, экстрасенс сразу был в курсе происходящего, просто прикрывал Стеллу перед остальными. Может быть даже, по просьбе того самого влюбчивого друга. Конечно, было бы интересно узнать, где сейчас сам этот Эмиль, и что у них там происходило дальше, но если я вот так в лоб спрошу про него, чувствую, большой разборки не избежать. Про дневник говорить пока не буду.

Я ещё несколько минут растерянно спорил сам с собой, а потом вдруг аж подскочил на месте от неожиданной идеи,