парламентских решений не оспариваются. Народные инициативы изменяют и влияют на политическую повестку , но не ставят под сомнение роль парламента как главного законодателя. Доля успешных инициатив в американских штатах выше, чем в швейцарской федерации (10 %) и ее кантонах (30 %), и составляет более 45 % (Linder and Mueller 2017, 328). Но в обеих странах прямая демократия чревата неравенством в участии . Именно более образованные, пожилые и материально обеспеченные граждане значительно чаще участвуют в прямой демократии. Эмпирические данные свидетельствуют о том, что чем сложнее процедура и спорнее вопросы, тем в большей степени прямое участие подвержено социальной дискриминации. Эта избирательная предвзятость влияет на механизмы прямой демократии, конкретные политические последствия которой бывает гораздо сложнее понять, чем просто отдать голос за человека или партию на основе симпатии или привычки (см. гл. 4 и Cronin 1989, 76). Наконец, прямая демократия требует от граждан организованности. Кронин утверждает, что "устройства прямой демократии иногда позволяют тем, кто мотивирован и заинтересован в вопросах государственной политики, внести непосредственный личный вклад путем регистрации своего голоса, но это далеко от утверждения, что прямая демократия дает значительный голос простым гражданам на регулярной основе".

 

3.

Прямое законодательство не порождает непродуманного законодательства и неразумной или плохой политики". В пользу этого ценностного суждения есть веские аргументы, несмотря на то, что в обеих странах эмпирические данные свидетельствуют о том, что граждане не всегда хорошо информированы о вопросах, по которым они голосуют. В случае Швейцарии анализ Kriesi (2005) показывает, что упрощающие стратегии , такие как эвристическое голосование на основе подсказок или рекомендаций партий, не приводят к иррациональному выбору. В случае США , Кронин утверждает, что вклад прямой демократии по сути не отличается от вклада парламента. Как и в любой процедуре, основанной на принципе большинства, меньшинство может проиграть, и этот риск, по мнению Кронина , может быть даже несколько выше при прямой, чем представительной демократии . То же самое можно сказать и о Швейцарии, где недавно три народные инициативы вызвали вопросы об их совместимости с Конституцией и основными правами (см. также Christmann and Danaci 2012). Но избиратели в странах прямой демократии "также показали, что в большинстве случаев они отвергают меры, которые уменьшают права, свободы и свободы для менее представленных или менее организованных слоев общества" (Cronin 1989, 123).

Аргументы Кризи и Кронина , однако, сравнивают только прямое и парламентское законодательство. А как насчет фундаментального вопроса: приводит ли прямое участие к более или менее демократической стабильности ? Качество прямой демократии будет зависеть от консолидации и качества демократии в целом. Даже для консолидированного случая Швейцарии существуют эмпирические свидетельства того, что прямая демократия неоднозначна. С одной стороны, она обладает интегрирующим эффектом. С другой стороны, она позволяет политической элите использовать фундаментальные общественные расколы для мобилизации избирателей. Последний эффект может оказаться пагубным для нестабильной, еще не окрепшей демократии. Регресс Германии от демократии к авторитарному режиму был "узаконен" тремя плебисцитами в 1933-1938 годах, а Австрия тоже одобрила свой аншлюс в ходе всенародного голосования. Если Швейцария в то время отвергла народные инициативы фронтистского движения, то важной причиной этого было то, что, помимо народа, явное большинство политической элиты также враждебно относилось к идее фашизма (Neidhart 1970, 238-43). Эти исторические примеры показывают, что прямая демократия уязвима: вместо того чтобы способствовать политической интеграции , она может стать фактором дестабилизации в глубоко разделенных обществах и неконсолидированных демократиях (Linder et al. 2008).

 

4.

Прямая демократия может повлиять на политическую повестку дня в пользу вопросов, важных для менее организованных интересов". Экологи дают хороший пример этого для Калифорнии и Швейцарии. Народная инициатива расширяет политическую повестку и горизонт политически мыслимого. Однако следует отметить, что эти инновационные эффекты могут стать нежелательными. Например, в Калифорнии критикуют, что прямая демократия является одной из причин того, что штат стал "неуправляемым": огромное количество народных инициатив запускается профессиональной индустрией агитации, которая продвигает особые корыстные интересы , а не интересы простых граждан (The Economist 2009). В Швейцарии меньший "политический рынок" и более низкий процент успеха народных инициатив , возможно, установили более жесткие ограничения для профессиональной индустрии референдумов.

 

5.

Прямая демократия имеет тенденцию укреплять группы, занимающиеся отдельными вопросами и интересами, а не политические партии с более широкими, общеинтересными программами". Народное демократическое правление частично теряет или меняет свое значение, когда механизмы прямой демократии, первоначально использовавшиеся общественными движениями , переходят в руки групп интересов (Hofstadter 1955, Croly 1914; также Bühlmann and Kriesi 2007, Schneider and Hess 1995, Schneider and Weitsman 1996). Нормальная" форма и функции прямой демократии уже не те, что были вначале. Это утверждение для Швейцарии можно дополнить опытом США: "Первоначальные достижения или победы были одержаны популистами и прогрессистами, но те самые боссы или интересы, против которых эти средства были направлены, вскоре научились приспосабливаться к новым правилам, отклонять их или использовать для продвижения своих стратегических интересов" (цит. по Cronin 1989, 231). Однако Кронин , частично соглашаясь с этой критикой Кроли и Хофстедтера, также подчеркивает, что группы особых интересов и отдельные вопросы регулярно участвуют как в прямой, так и в представительной демократии . Если США стали нацией групп интересов , то задача политики состоит в том, чтобы объединить различные интересы в большие правящие коалиции. По мнению Кронина , парламент лучше всего подходит для этого.

 

6.

Деньги - это, при прочих равных условиях, самый важный фактор, определяющий результаты прямого законодательства". Сбор подписей за референдум или инициативу , создание и поддержание эффективной организации кампании, формулирование и передача политического послания избирателям по прямой почте, финансирование пропаганды и привлечение внимания средств массовой информации стоят денег. Частое использование инструментов прямой демократии привело к профессионализации кампаний, что хорошо известно в США и наблюдается также в Швейцарии, хотя и с некоторым отставанием. Неравное распределение денег приводит к неравным расходам на избирательные кампании, иногда в соотношении 1:20 или 1:50. В Швейцарии, как и в США, во многих случаях побеждает сторона с большими расходами, но только в США существуют строгие правила финансовой прозрачности (Garret & Smith 2005). Исключительно редко аутсайдеры выигрывают у "больших денег". Некоторые американские ученые говорят о деньгах на избирательные кампании как о самом мощном предикторе того, кто побеждает, а кто проигрывает (Zisk 1987, 90-137; Loewenstein 1982, 505-641). В случае Швейцарии есть свидетельства того, что деньги не могут играть одинаковую роль при всех голосованиях (Kriesi