class="p1">– Не будите его, – предупредил Отца-генерала Бер, глядя на главу ордена мутными глазами, затуманенными рваным сном и эмоциональной нагрузкой, ставшей последствием всех кошмаров, которые теперь приходили к Эмилио три или четыре раза в неделю. – Снится ему не всегда одно и то же, и иногда он справляется с кошмаром самостоятельно. Держите наготове таз.

В ту ночь, закутываясь в халат, Джулиани вышел в коридор и прислушался, прежде чем войти в комнату Эмилио. Было полнолуние, и глаза его без труда приспособились к свету. Эмилио притих, и Джулиани с облегчением уже собирался уйти, когда Сандос, задыхаясь, вдруг сел в постели, безвольные и лишенные нервов пальцы его запутались в простынях, он явно не замечал постороннего присутствия в комнате. Джулиани помог Эмилио выпутаться из простыней и подержал перед ним тазик до тех пор, пока не закончился приступ рвоты.

Брат Эдвард не преувеличивал силу приступов рвоты. Винченцо Джулиани, как моряк, не раз встречавшийся с морской болезнью, тем не менее никогда не видел такой выворачивающей нутро наизнанку реакции. Когда приступ наконец закончился, он вынес тазик, ополоснул его и вернулся с пластмассовым кувшинчиком воды. Сандос принял стакан, неловко зажав его между запястьями, и поднес к губам. Потом несколько раз сплюнул в таз, и позволил Джулиани забрать у него стакан.

Джулиани снова покинул комнату и вернулся с влажным полотенцем, чтобы обтереть от пота лицо Эмилио.

– Вот как, – иронически проговорил Сандос, – прямо святая Вероника[69].

Вернувшись в третий раз, Джулиани отправился в угол комнаты и уселся в стоявшее там деревянное кресло в ожидании продолжения событий. Какое-то время Сандос, сгорбившийся на краю постели, немой и содрогающийся, просто смотрел на Отца-генерала сквозь полог черных волос, влажных от изнеможения.

– Итак, – произнес наконец Сандос, – вы явились, чтобы лицезреть грешника, чтобы увидеть, как спит шлюха? Видите сами: шлюха спит плохо.

– Эмилио, не надо говорить таких слов…

– Это само слово смущает вас? Меня тоже смущало. Сперва. Но я передумал. Что представляет собой шлюха: человека, тело которого искалечено ради удовольствия других? Вот я: Божья шлюха и заодно калека. – Он притих, физические эффекты проходили. – Как вы, молодые ублюдки, называли меня?

– Возлюбленным Господа, – почти неслышно проговорил Джулиани, устыдившись с опозданием на шесть десятков лет.

– Да. Не думал, что вы запомнили это! Не так ли называют любовницу короля? Или его любовника… королевского фаворита? – Он жестко усмехнулся. – Моя жизнь обладает определенной забавной симметрией.

Джулиани моргнул. Заметив реакцию, Сандос безрадостно улыбнулся. Отвернувшись, он запястьями подтянул подушку, чтобы сесть, опираясь спиной на изголовье кровати. И после этого заговорил:

– «Луна зашла, сокрылись и Плеяды; уж полночь, а я одна в постели…» – процитировал Сандос Сапфо. – Неужели вас не смущают столь непристойное общество, спальня и поздний час? – спросил Сандос с театральным высокомерием. Закинув израненные руки за голову на изголовье постели, он поднял колено. Если бы не простыни, поза могла бы показаться сладострастной, подумал Джулиани, и в то же время она могла оказаться преднамеренно провокационной имитаций фигуры распятия, висевшего над головой Сандоса. Некогда Винса Джулиани увлекали подобные двусмысленные насмешки, однако это было давно, и он отказался глотать наживку. Располагая намеком, он понял теперь, что Сандос склонен демонстрировать свое презрение в форме бурлеска.

– Разве вам не понятно, – с великой искренностью настаивал Сандос, – что, оказавшись в одиночестве, без какой-либо помощи и поддержки, человек может принять самое скандальное решение?

Удар был сокрушительно точным. Джулиани услышал собственный голос, увидел, как в зеркале, отражение собственной благочестивой самоуверенности и с трудом заставил себя не отвернуться.

– Чем я могу помочь вам, Эмилио? – спросил он.

– Разве находящийся в коме видит сны? Мнечасто казалось, что метко пущенная в мозг пуля может оказаться полезной.

Джулиани против желания напрягся. Сандос ничем не хотел помогать расследованию.

– Если же этого нельзя, – продолжил Эмилио, – прикажите подавать мне по вечерам достаточную дозу спиртного, чтобы я мог напиваться до бесчувствия. Голова у меня все равно все время болит. Так что похмелья я не замечу.

Джулиани поднялся и шагнул к двери.

– Не уходите, – произнес Эмилио.

Быть может, бросая вызов. Или моля о помощи.

Джулиани остановился и возвратился на кресло. Ночь была трудной, но старики не нуждаются в долгом сне.

Глава 21

Ракхат

Месяц второй, контакт

ОСТАВШИСЬ ВСЕМЕРОМ ПОСЛЕ СМЕРТИ АЛАНА, группа иезуитов теснее сплотила ряды и начала подготовку к путешествию, намереваясь покинуть этот Эдем, в котором они провели почти месяц.

Начав подводить итоги в день похорон, с последними звуками иезуитского гимна «Возьми, Господи, и прими», еще звучавшими в памяти, Д. У. Ярброу тщательно взвесил все про и контра в плане возвращения на «Стеллу Марис» перед попыткой поиска этих самых Поющих. Запас топлива на посадочном катере был ограничен. Основываясь на количестве топлива, сожженного при первой посадке, он прикинул, что в баках находится от 103 до 105 процента того количества, которое было необходимо для совершения полета от материнского корабля-астероида на планету и обратно, что следовало счесть чрезвычайной удачей, если посмотреть на небо. В цистернах на борту астероида было припасено топлива на пять полетов по маршруту вниз-вверх. Может быть, на шесть, но уже практически без запаса. Пусть будет пять, решил он.

С учетом топлива на возвращение он зарезервировал четыре взлета и посадки за четыре года для перевозки припасов и товаров для торговли и крохотный запас на форс-мажор. В данный момент они не имели представления о том, чем можно будет торговать, однако знали, как быстро расходуются продукты. При увеличивающейся доле туземных продуктов и воды в рационе, земных запасов им хватало на более долгий срок, чем они первоначально рассчитывали. На земной, контрольной, диете сидели только Энн и Эмилио, скромные, так сказать, едоки. Однако количество ртов уменьшилось на одного. Словом, им хватало всего еще на неделю, однако Д. У. посчитал, что ему будет спокойнее, если кладовые посадочного катера будут полностью загружены с расчетом по крайней мере на двенадцать месяцев. И он посадил всех за работу – за составление списков того, что оказалось пропущенным в первый раз.

Собственный список Д. У. включал винтовку, которую он рассчитывал спустить вниз, не информируя об этом остальных, чтобы избежать продолжительных и напрасных споров. И хотя был готов умереть, но не признаться в этом, намеревался привезти вниз побольше кофе. Климат на планете оказался достаточно мягким, хотя во время гроз волосы в буквальном смысле вставали дыбом, а еще не хотелось шевелиться в тех случаях, когда было слишком жарко, если на небе оказывались все три солнца одновременно. В таком случае они могли одеваться полегче и пользоваться солнцезащитными средствами.

Но более всего он мечтал привезти вниз сверхлегкий самолет. Подобно всему прочему привезенному с собой оборудованию, этот крошечный двухместный аэроплан работал от солнечных батарей: крылья его покрывала специальная фотоэлектрическая пленка, генерировавшая ток, достаточный для питания электродвигателя мощностью в пятнадцать лошадиных сил. Так сказать, мал, да удал, и летать на нем одно удовольствие. При первом спуске и полном комплекте пассажиров на борту он не поместился бы в грузовом трюме. Однако теперь они могли реально воспользоваться самолетиком. Составленные Марком карты претензий не вызывали, однако Д. У. намеревался полетать вверху и увидеть собственными глазами то, с чем им предстоит иметь дело, прежде чем выходить в пеший поход.

Взяв свой блокнот под мышку, он направился по поляне в сторону Энн Эдвардс, уже заметившей его приближение. Она трудилась над собственным списком, усевшись спиной к стволу «дерева», положив на колени свой планшет, подсоединенный к библиотеке «Стеллы Марис».

– Это мог быть эндокардит, – проговорила она негромко, когда он уже мог расслышать ее слова. – Бактериальная инфекция, поражающая сердечные клапаны. Перед нашим отлетом как раз обнаружили новую форму этого заболевания. Способную очень быстро переправить на тот свет здорового человека, причем ее черта с два можно было обнаружить при аутопсии даже на Земле.

Д. У., кряхтя, опустился рядом с ней на землю.

– И где же он мог подхватить эту бациллу?

– Убей меня бог, Д. У., сказать не могу, – произнесла Энн, разгоняя ладонью