А вот Сарматов всегда слушал Веру наивнимательнейшим образом. Он был превосходный слушатель, а ещё — прекрасный собеседник, остроумный, «культурный», как сказала бы Юлькина мама, человек. Хорош собой, с деньгами, с таинственной работой — очень, нельзя не признать, увлекательной. Вера всю себя изгрызла, приводя эти доводы в плюс — в минусе был всего один, зато какой!

Поступить к Сарматову на службу — означало связать с ним жизнь. Кроме того, не хотелось оставлять картины: Вера привыкла к ним как к родным, любимым людям…

— Ну уж картин у тебя будет сколько хочешь, — обещал Сарматов. — Постоянно всплывают то Родченко, то Гончарова.

«Что толку ломаться, — думала Вера, глядя на закат над озером, розовый, как манная каша с вареньем (любимое блюдо Лары). — Я так или иначе соглашусь, но всё-таки как жаль, что нельзя ни с кем посоветоваться… Кому такое расскажешь?»

Она перевела взгляд на Юльку, хохотавшую над очередной несмешной шуткой Супермена (по части юмора у него было недовложение). Спросить бы у неё — по-дружески, подружески — что делать? Стыдные мысли пожирали Веру с таким же аппетитом, как Сатурн Гойи — собственного сына. И всё это — на фоне чудесного пейзажа. «В царство сосен, во льды небывалой страны…» — вспомнила Вера Бодлера. Что, если Джоконду терзали сходные мысли? Впрочем, нет, у неё вид как раз таки сытый и довольный.

Шашлык ели под соснами, напоминавшими нехитрый десерт советского детства — «соломку сладкую». Длинные, ровные, аппетитно-поджаристые стволы. Соломка грохотала в коробке, сосны были неподвижны. Мирный ландшафт, две прелестные девочки, одна красивая женщина, двое мужчин (Супермен оглаживает Юлькину задницу, думая, что этого никто не замечает, а у Володи на подбородке — жирный блеск от съеденного мяса) — и Вера Стенина. «Завтрак на траве» Мане? «Гроза» Джорджоне? «Паломничество на остров Киферу» Ватто?

Девочки угомонились неожиданно рано. Супермен с Юлькой после ужина предсказуемо пропали из виду на час — Вера скрежетала зубами, мышь внутри плясала и пела, Володя пытался рассказывать о своей работе — он был маркетологом. Наконец любовники вышли из кустов, Юлька улыбалась сытой улыбкой Джоконды, к спортивным штанам Супермена прилипло целое семейство репьёв.

Ночью всех ждал сюрприз — Володя храпел. Конечно, многие люди храпят, но Володя в этом деле оказался настоящим профессионалом. Храпел он самозабвенно, не без музыкальности. Нараспев подбирался к высоким нотам, а потом спускался вниз хроматической гаммой. В финале звучали бульканье и восторженный свист. Собака Супермена, бедлингтон по кличке Веня, сидела под дверью Володиной комнаты и вслушивалась в храп с уважением.

Отчаявшись уснуть, Вера вышла из комнаты, где спали девочки (Лара — неподвижно, как каменная, Евгения металась и бормотала во сне), и наткнулась на Юльку в рубашке Супермена и самого Супермена в трусах. Что сказать — природа обделила его только по части юмора.

— Тоже не спится? — засмеялась Юлька.

— Уснёшь тут… Зачем вы его позвали?

Супермен развёл руками так широко и красиво, как будто собрался взлететь. На самом деле он таким образом признавал свою ошибку.

— Володя — специалист по шашлыкам.

— И по храпу.

— Слушайте, у меня идея, — загорелась Копипаста. — Давайте попробуем представить себе, что это какое-то природное явление. Например, раскаты грома или шелест дождя.

На этих словах Володя булькнул и свистнул с особенным остервенением.

Супермен зевнул:

— Я-то усну, девчонки. А вы можете представлять себе шелест грома, сколько хотите, — он чмокнул Юльку в лоб, кивнул Стениной и действительно ушёл спать.

Володя тарахтел, как трактор.

— Что-то ненормальное, — признала Юлька. — Давай покурим, Стенина, всё равно не заснём. А ты чего сегодня весь день такая скучная? Из-за Вовы, что ли? Никто его тебе не навязывает, успокойся.

— Да нет, не из-за Вовы. У меня другая проблема… мучительная.

— Верка, ты что, решила со мной поделиться? С ума сойти! Я уже не знала, на каком ещё коне к тебе подъехать.

Вот так и получилось, что в том коттедже, под аккомпанемент Володиного храпа Вера всё-таки рассказала Юльке о своих мысленных метаниях. Копипаста посоветовала не бросать музей и завести нормальные отношения — а Сарматова оставить в качестве друга.

Уже через месяц или около того нормальные отношения самой Юльки потерпели фиаско. Они расстались с Суперменом сравнительно безболезненно — по модели «Ну, ты это, звони, если что». Веру поражало, что Юлька продолжает работать под его началом — она ни за что бы так не смогла. Приносить ему статьи на подпись и не вспоминать о репьях, что сидели на штанине целой семьёй? Или о том, как пахла его рубашка?

Вскоре Вера написала заявление об уходе и положила на стол директрисе, та отнеслась к возможности потерять ценного сотрудника так же вяло, как в своё время — к шансу его заполучить. Сарматов с нетерпением ждал, когда искусствовед Стенина поступит в его личное пользование — но ей нужно было доработать обязательные две недели, которые, впрочем, пролетели быстро, как молодость. Вера едва успела попрощаться с картинами: они стонали хором подобно плакальщицам. Каждая знала, что обречена теперь на жизнь в пустоте и тишине.

Вера шёпотом оправдывалась перед картинами — нужно дописать работу про Гюстава Курбе и получить наконец диплом, а Сарматов клялся, что Вера сможет изучать разрушения канона тела хоть все дни напролёт — он обещает занимать её периодически или, точнее, эпизодически. Но почти сразу же после увольнения подвернулся тот самый Париж — Юлька уговаривала поехать вместе в пресс-тур от авиалиний, сейчас уже не вспомнить каких. Вера согласилась, да и кто бы отказался от Парижа?

Это ж не турбаза под Сысертью.

А я люблю подойти к самой картине, потрогать её пальцами.

Пьер Огюст Ренуар

После дежурства врач мечтает только об одном — чтобы выспаться.

Однажды Серёжа проспал почти целые сутки и под конец увидел странный сон. Они вдвоём с матерью (несомненно живой, так что Серёжа во сне собирался звонить сестре в Москву — поделиться радостью) взбирались на Эйфелеву башню, но не в лифте и не по лестницам. Серёжа с матерью лезли туда по висящим канатам, белым и толстым, как косы у одной девочки из класса. В реальности на уроке физкультуры Серёжа беспомощно болтался на узле каната, окаменевшем от времени и пота. От рук почему-то пахло железом. Серёжа честно силился поднять своё дурацкое, слабое тело, цепляясь руками за канат, но вредная коса обжигала огнём ладони, и он снова болтался, вцепившись в узел и поджав ноги под смех всего класса и той самой девочки — как неудачливый висельник. Физрук орал:

— Следующий!

И вот к проклятому канату подходит вразвалку Женя Рабочих, у которого восемь троек за полугодие. Троечник лихо взлетает вверх по косе и щегольским жестом касается потолка спортзала — при одном только взгляде наверх у Серёжи темнело в глазах.