— Она работает в агентстве новостей, — свистящим шёпотом пояснила Копипаста в то время, как Ира проходила через таможню. — Очень крутая! Настоящий газетный волк.

— Скорее уж волчица, — уточнила Вера.

В самолёте волчица уселась прямо перед ними, поэтому Юлька весь первый час молчала — боялась ляпнуть глупость и опозориться перед крутым журналистом. Веру всё это очень забавляло.

— Мы увидимся с Бакулиной? — спросила она у Юльки, когда та выпила вина и немного расслабилась.

— Хотелось бы, но она такая скрытная! Я даже письма ей отправляю на какой-то абонентский ящик. И электронку она редко проверяет, а телефон весь последний месяц выключен. — Юлька хрюкнула, позабыв про волчицу из впереди стоящего кресла: — Представляешь, если мы с ней случайно столкнёмся в магазине?

Вера отвернулась к иллюминатору, притворилась, что спит. А потом и вправду заснула.

В Париж прилетели ночью, за окнами автобуса, который вёз их в гостиницу, не было видно ничего, кроме размытых городских огней. Вера вспомнила, как Лара однажды спросила — видала ли она когда-нибудь «згу»?

— Это ещё что такое? — испугалась Вера.

— Ну, знаешь, говорят — «не видно ни зги»!

Неужели она уже соскучилась по Ларе? Евгения с вечера сунула им с Юлькой по записке — с наказом прочесть только в самолёте. Вера наткнулась на аккуратно сложенный листок, когда вечером искала в сумке крем для рук. Копипаста давным-давно уснула, лицо у неё было счастливое — возможно, потому что газетную волчицу поселили в другом отеле — ниже по улице.

«Дорогая тётя Вера, — без единой ошибки писала Евгения, — я тебя очень люблю и жду твоего возвращения из Франции. Привези мне, если сможешь, пожалуйста, какое-нибудь изображение Эйфелевой башни. Всё равно какое. Целую крепко. Евгения».

— Даже запятые на месте, — забилась мышь. — А Лара до сих пор буквы путает.

— Давай спи уже! — простонала Вера.

…На утро была назначена обязательная общая экскурсия. Стенина быстро поняла: опытные участники пресс-туров отличаются от новичков тем презрением, с каким они относятся к организаторам. Волчица Ира и два её спутника — утром подтянутых, а к вечеру почему-то сдувавшихся, как будто им и вправду требовался насос, — разнообразно гримасничали в ответ на каждое слово сопровождающей. Они не скрывали, что в гробу видели и саму эту Люду из каких-то авиалиний, и её авиалинии, оплатившие пресс-тур. Искренние восторги Копипасты, впервые очутившейся в Париже (до этого Юлька бывала только на Кипре с Джоном), и горящие глаза Стениной, которая отродясь нигде не бывала, вносили в происходящее некоторый разнобой. Люда из авиалиний прониклась к журналистке Калининой и фотографу Стениной назойливой симпатией, Ира громко презирала Копипасту с подружкой, а Юльку Париж накрыл таким счастьем, что она почти не замечала ни того, ни другого. Её просто взрывало от ликования.

Свободное время проводили по желанию. Ира со спутниками, Димой и Федей (Деймосом и Фобосом, как окрестила их Стенина), — на Монмартре, поближе к пип-шоу и универмагу Tati. Вдумчивый телевизионный юноша мечтал посетить Булонский лес — и, судя по рассказам, посетил. Его оператор с утра до вечера носился по специализированным магазинам, разыскивая какую-то особую технику.

А Юлька с Верой ходили по музеям, рынкам и садам.

Копипаста в прямом смысле слова плевалась от восторга — в Стенину то и дело прилетали брызги счастливой слюны. Юлька не замечала, как косятся на неё в метро и на улицах: обвивалась вокруг поручня в вагоне метро, как будто это был шест в стрип-клубе, хохотала в полную громкость и постоянно указывала пальцем на разные досто… — и просто — примечательности, хотя Стенина и сама их прекрасно видела.

Баклажаны выложены на прилавок ровной грядой и блестят, как начищенные штиблеты. Вода в фонтане кипит, точно в чайнике — а если бросишь монету, тут же приплывёт утка и попытается слопать её без лишних рассуждений. Утки здесь привыкли к тому, что им кидают хлебные крошки — при появлении человека крякающая флотилия решительно снимается с места. Продавец сыров отказался продавать Юльке нежный шар в пергаменте, узнав, что она собирается съесть его дома через неделю.

— Нон, мадам! — махал руками, убирая сыр с прилавка.

— Как будто это его ребёнок! — смеялась Юлька. Она утешилась, купив у того же заботливого мсье ломоть «конте» шестимесячной выдержки. Съели его тем же вечером на паперти Нотр-Дам, откусывая по очереди от ломтя и запивая розовым шампанским из «сюперетт». Иудейские цари смотрели на них с завистью, но поделиться не просили, будучи каменными и вообще царями.

Сыр был мутным, как парафин на вид, плотным на ощупь и сладковато-солёным, зернистым и сложным — на вкус. Вера держала каждый кусок во рту долго, точно леденец, понимая, что ничего лучше до той поры не ела.

— А вот Бакулина может жрать такой сыр каждый день, — заявила мышь, и Вера поспешно отхлебнула шампанского. В Париже зависть распоясалась, и Стенина с трудом держалась, чтобы не выпустить её наружу — так пытаются сдерживать тошноту.

Юльке Париж пришёлся к лицу, как новый наряд, да и Стениной не стоило прибедняться — во все эти безразмерные дни, доверху набитые впечатлениями, с ними обеими случалось только самое приятное. В музеях шли выставки любимых Вериных художников, погода стояла прохладная и солнечная, да ещё и волчица Ира уже на второй день слегла с кишечным гриппом, знаменитым парижским «гастро», так что Деймос и Фобос бродили по Монмартру вдвоём — и были этим видимо счастливы. Юлька отнесла болящей волчице антибиотик, и та обильно её благодарила ровно до того момента, пока не убежала с искривлённым лицом в туалет. Не везёт некоторым!

В парках цвели неведомые кустарники, пекари вставали затемно — напечь бриошей с круассанами, бодрая старушка в Monoprix сличала перчатки с сумочкой, чтобы не ошибиться оттенком бордовой кожи…

Но лучше всего были, конечно, музеи.

Лувр оставили на последний день, а в первый, почти сразу после общей экскурсии, увидели афишу на бульваре Османа — и под ней длинную очередь, которую составляли в основном парижане. Узнать их было просто — все в перчатках и шарфиках. Очередь утекала во двор особняка под вывеской «Музей Жакмар-Андре». Судя по воодушевлённому настрою очереди, сегодня у этого «Андре» был бесплатный вход.

Копипаста терпеть не могла очередей, но Вера всё-таки уговорила её постоять. Не иначе в отместку, Юлька в двадцатый раз принялась обсуждать Сарматова.

— Секс очень важен для отношений, — громко заявила она, и невысокий мсье, стоявший перед ними, обернулся с таким заинтересованно-изумлённым выражением лица, что Вера пошла пятнами:

— Тише ты! Здесь могут быть эмигранты или парижане со знанием языка.

Но Юлька не умела говорить тихо.

— Если он уже сейчас не проявляет к тебе интереса, дальше-то что будет?

Они продвинулись вперёд на полчеловека.

— А если я ему просто не нравлюсь? Может, это я что-то не так делаю?