Ахмет оттолкнул от себя охранника, увернулся от дубинки, которой тот на него замахнулся, и с трудом протолкался к азербайджанцу. Увидев его, Алимхан прикрыл глаза, как будто афганец был последним человеком, которого ему в данный момент хотелось бы видеть. Он мог бы вообще ничего не говорить, выражения лица было вполне достаточно, чтобы все понять, однако азербайджанец взял себя в руки и прямо посмотрел в глаза единоверцу.

– Такое горе, дорогой, – сказал он, и Ахмет с внутренним содроганием увидел скатившуюся по его коричневой щеке слезу, – такое горе, слушай!

– Фарида? – будучи не в состоянии выдавить из себя хоть что-то еще, спросил Ахмет.

Азербайджанец скорбно покачал забинтованной головой.

– Ара, прости, что говорю тебе такое, но ты все равно узнаешь. Она там, – Алимхан указал на дымящуюся, залитую пеной из огнетушителей груду исковерканных обломков. – Она как раз помогала покупательнице выбрать кофточку. Мне показалось, что это взорвалось прямо у нее под ногами. Это был сильный взрыв, дорогой, до сих пор не понимаю, как я сам уцелел! Ара, что за люди, слушай? Кому мы мешаем, за что наших женщин убивают? Клянусь, я бы этого негодяя задушил своими руками!

Он пошатнулся, и толстая русская тетка в испачканном его кровью старом бежевом плаще подхватила его, не дав упасть. Через толпу проталкивались люди в ярких форменных комбинезонах, держа за ручки свернутые носилки.

– Доктор, сюда, здесь раненый! Доктор! – неожиданно зычным голосом закричала тетка.

Ахмета оттерли в сторону, и азербайджанца заслонила широкая сине-красная спина с крупной надписью «ЦЕНТРОСПАС» поперек лопаток. Не понимая, что делает и где находится, Ахмет боком выбрался из толпы и побрел наугад, безотчетно стремясь поскорее очутиться как можно дальше от этого страшного места.

Поначалу в голове у него не было ни одной мысли. Потом первый, самый сильный шок прошел, и Ахмет вспомнил, как буквально полчаса назад считал себя одиночкой, живым покойником, у которого ничего и никого не осталось. Как же он ошибался, каким же был глупцом! Вот теперь у него действительно не осталось никого и ничего; этот взрыв как будто был послан Аллахом в наказание за его глупые мысли.

Но бомбу в тюки с товаром Фариды подложил не Аллах – это сделал человек, действовавший вполне осознанно, с известной ему одному, но ясной, конкретной целью. Ахмет почему-то не верил, что выбор жертвы был сделан случайно. Нет, убить хотели именно Фариду, а все остальные действительно пострадали случайно, только потому, что убийца не хотел рисковать и, действуя наверняка, придал своему взрывному устройству избыточную мощь.

Это действительно было наказание Ахмету, но не за мысли, которые никого не касались и никому не были известны, а за вполне конкретные дела и поступки. Видимо, кое-кто решил, что для такого назойливого типа, как бывший тележечник Ахмет, одного изгнания с рынка будет недостаточно. Еще бы! Он ведь имел наглость угрожать самому Абдалло! Так пусть смерть родственницы послужит ему уроком и предупреждением…

Теперь, когда Ахмет вновь обрел способность мыслить, это казалось таким очевидным, словно он получил письменное уведомление. Ни о какой случайности не могло быть и речи; даже если бомбу подбросил трусливый мальчишка-скинхед, которому было все равно, кого убивать, он скорее подсунул бы ее в палатку крикливого, действительно способного вызвать раздражение и злость Алимхана, чем молчаливой, приветливой и миловидной Фариде. Нет, нет, случайностью тут даже не пахло; это был хорошо нацеленный удар, и нанесла его вовсе не судьба.

Что ж, как ни велико было его горе, как ни тяжела ситуация, теперь Ахмет, по крайней мере, точно знал, к кому обратиться за разъяснениями по поводу данного происшествия.

Ирина Быстрицкая курила, стоя у окна и глядя сквозь полупрозрачную штору вниз, на улицу. За окном моросил дождь, капли медленно сползали по мокрому стеклу, оставляя за собой длинные извилистые дорожки, ветер морщил рябую поверхность луж и срывал с деревьев последние мокрые листья. Несколько таких листьев прилипли к крыше припаркованного на противоположной стороне улицы грузового микроавтобуса, выделяясь на блестящем темном фоне яркими желтыми пятнами. Ракурс был не самый удобный, но даже под острым углом и с большого расстояния Ирина видела, что водитель микроавтобуса сидит за рулем, словно кого-то поджидая. Женщина недобро усмехнулась: тот, кого он ждал, здорово задерживался. Эта машина стояла здесь третьи сутки подряд, и водитель постоянно находился за рулем. Наверное, водители когда-то менялись, да и машина, вероятнее всего, оставалась здесь не постоянно: проснувшись поутру или вернувшись вечером с работы, Ирина иногда обнаруживала, что микроавтобус сместился на несколько метров вперед или назад.

Интереснее всего был тот факт, что водитель микроавтобуса поставил свою машину на казавшийся вечным прикол прямо в зоне действия знака, категорически запрещавшего остановку. Табличка под знаком предупреждала об угрозе применения к нарушителям такой жесткой меры, как эвакуация автомобиля; при этом, как заметила Ирина, за все время, что микроавтобус торчал у нее под окнами, к нему ни разу не приблизился дорожный инспектор. А вчера, пока она была на работе, знак вместе с табличкой просто-напросто бесследно исчез, словно его тут никогда и не было.

Муж крайне редко говорил с ней на темы, хоть как-то связанные с его работой. Но такие случаи все же бывали; иногда Глеб даже шутил об этом, говоря, что паранойя относится к разряду производственных заболеваний, чаще всего развивающихся у людей его профессии. Сейчас, стоя у окна с дымящейся сигаретой в руке и разглядывая из-за занавески неприметный микроавтобус, который в последние дни стал слишком часто попадаться ей на глаза, Ирина подумала, что это заболевание – заразное.

«Ладно, – мысленно сказала она себе, – шутки в сторону. Оставь шутки юмористам, диагнозы – врачам, а сама постарайся рассуждать здраво. Если, конечно, ты на это еще способна. Ну, хотя бы попытаться-то стоит, верно?»

Она сделала глубокую затяжку и потушила коротенький окурок в пепельнице. Постоянно торчащий на одном и том же месте микроавтобус мог принадлежать жильцу одного из соседних домов. И что с того, что Ирина раньше его не замечала? Может, человек только что купил машину или, наоборот, продал гараж, потому что нуждался в деньгах. Даже то обстоятельство, что всякий раз, когда Быстрицкая обращала на микроавтобус внимание, водитель оказывался за рулем, можно было, хотя и с некоторой натяжкой, посчитать