Аслан нашёл Зураба вдалеке от села. Сложно было представить, как он вообще научился забредать так далеко. Аслан легко представлял, как мальчик день за днём (или, возможно, ночь за ночью) исследует на ощупь округу и продвигается всё дальше и дальше, расширяя свою «зону влияния» то на метр, то на пять. Любой другой человек, стремящийся проводить столько времени вдали от всех, казался бы подозрительным, но в чём можно было заподозрить слепого мальчика?

Аслан застал Зураба за подтягиванием. Он успел увидеть только последний десяток, перед тем как подросток спрыгнул на землю, заслышав шаги. Впрочем, по его мускулистым рукам было понятно, что он мог выполнить гораздо больше подтягиваний за один заход. «Зачем это ему?» – подумал Аслан.

– С завтрашнего дня ты будешь взрослым, – сказал он и потрепал Зураба по голове.

– Завтра?.. – сказал Зураб, и Аслан прикусил язык.

«Не будет никакого „завтра“», – подумал Зураб. Они замолчали. Аслан протянул бутылку с водой.

– Я попробую уговорить брата, – сказал он. – Не верю, что мы решимся убить… тебя, – он замешкался на последнем слове, чуть не сказав «слепого».

– Неужели вы так меня ненавидите? – спросил Зураб.

– Никто тебя не ненавидит. Ты хороший парень. Но простить твоего отца нельзя. То, что он сделал, невозможно оставить без ответа, – Аслан с трудом подбирал слова.

– Разве я угрожаю кому-нибудь из вас? – Бутылка в его руке дрожала.

Аслан запнулся. Он хотел рассказать о порядке, о заветах предков, о законе, о тейпе, но чувствовал, как глупо и неестественно это будет звучать.

Главой рода в селе был младший брат Аслана. Несмотря на сравнительную молодость (ему едва исполнилось сорок), он пользовался огромным уважением. Ни одна проблема не оставалась незамеченной им, он всегда находил решение, действовал быстро и решительно. Ещё до депортации его отец был главным в роду, и он передал сыну не только мудрость, но и определил его старшим после себя.

– Брат, послушай, – с ходу начал Аслан. Он долго обдумывал по пути в село то, что скажет. – Нельзя убивать слепого ребёнка. Мы что, мясники какие-то?

– Мы нет. А вот его отец – да. Он, не моргнув глазом, расправился с ребёнком, который ему ничего не сделал. Что сын, что отец – одна кровь.

– Они совсем разные люди, – Аслан покачал головой. – Я это вижу.

– А ты на него не смотри. Ты смотри на нас. Посмотри, что с нами сделали столетия вражды с Гацуевыми. Ни депортация, ни кавказская война, ничто не повлияло на наш род так сильно, как кровная месть. А почему она возникла, откуда, по-твоему? Потому что наши предки метались, они никак не могли решить, убивать или нет. Что было бы, если бы Лом-Али сказал: «Мы должны завершить начатое раз и навсегда. Не для нас, так для наших потомков». Умерло бы шестеро Гацуевых. И всё. Вместо этого мы поколениями рубили друг друга почём зря. Ты хочешь, чтобы это повторилось? Я сейчас их прощу, и что дальше – пройдёт поколение, два, три. Снова появится очередной Адам, и всё начнется заново. Ты хочешь, чтобы всё это повторилось? Кто для тебя важнее, мы или они?

– Для меня важнее всего справедливость, – сказал Аслан, но возражать брату он не стал. Слово главы рода было законом, да и спорить с его аргументами Аслан не мог. Возможно, он и вправду ошибался.

Но он сделал ещё одну попытку и созвонился с дальними родственниками Зураба. Эти люди жили за пределами республики, и Аслан никогда раньше их не видел. Вежливо представившись, он спросил, знают ли они, что происходит, в надежде, что они вступятся за родного для них ребёнка. На той стороне провода послышалось явное замешательство. Это было необычно – чтобы кровник пытался вступиться за врага перед его родственниками. Наконец там ответили, что да, они знают… Попрощавшись, невидимый собеседник повесил трубку. Аслан вздохнул.

Так Зураб остался один. Он не мог получить защиту у своей семьи, а в чужой его ждала только смерть. Бежать было некуда.

Но ночью Зураб всё равно сбежал. От него не ожидали такого поступка, да и далеко ли мог сбежать слепой? Узнали об этом только к утру, и сразу же кинулись в погоню, кто на конях, кто на машинах. До этого Аслан ещё сомневался, сможет ли он выполнить свой долг, но теперь на всё это не было времени, началась суматоха, все суетились, и надо было тоже бежать, искать, звонить. Утро выдалось паршивым – всю ночь лил дождь, стоял густой туман, дороги размыло. Зураба нашли далеко от села. Он угнал машину и каким-то чудом смог уехать километров на двадцать. Однако, видимо, такого ливня он не ожидал, так что автомобиль застрял в грязи, и в одиночку его вытащить было невозможно. Ещё почти тридцать километров Зураб прошёл пешком, но размытая дорога предательски хорошо сохраняла следы. Так его и нашли. Подросток (точнее, теперь уже – мужчина) стоял спиной к преследователям и не двигался. Остальные тоже замерли. Ждали Аслана.

Наконец, он появился. В этот момент дождь разом прекратился, будто бы природа раскрыла занавес, и теперь небеса могли свободно наблюдать за трагедией. Аслан медлил, ему не мешали. Он смотрел на сереющую в тумане спину Зураба и вспоминал то давнее убийство, совершённое его отцом. Вы ведь уже заметили, что я избегаю говорить о том, что тогда случилось? Если честно, я просто не хочу об этом рассказывать. Я не знаю, передалось ли вам это ощущение, но я не испытываю удовольствия от описания смертей. Как раз наоборот, – меня тошнит от них. Мне хотелось бы писать больше любовных историй, я хотел бы написать о том, что Лорс с Азаматом были друзьями, как они то ссорились, то мирились, а вместо этого я пишу… Ну, вы сами знаете, о чём. Но это и понятно. Вы же читаете книгу под названием «Кровная месть». Чему же ещё тут быть, как не убийствам, следующим одно за другим… Но иногда я не могу пересилить усталость и отвращение. Отец Зураба сделал ужасную вещь, совершив убийство. Я не открою никаких деталей. Хватит с меня. Пропускаю этот эпизод. Давайте лучше вернёмся к Аслану. Вы ведь уже понимаете, о чём мне сейчас предстоит рассказать? Ну да, об убийстве, несправедливости, как всегда.

…Аслан, наконец, решился. Он подошёл к Зурабу, взял его за плечо и развернул к себе.

– Ты спас мою дочь, и за эти пять лет, которые она со мной, я готов отдать свою жизнь пять раз, – он вложил в одну руку Зураба пистолет, а в другую патроны. – Так будет честно.

Аслан отошёл. Остальные Дарговы стояли полукругом, чуть посторонившись, чтобы их не задело шальными пулями.

– Давай, – сказал Аслан четко, чтобы Зураб мог ориентироваться на его голос.

Зураб какое-то время стоял как вкопанный, и казалось, что он сейчас развернётся и побежит. Но он не побежал, только неслышно прошептал что-то и медленно и неумело, патрон за патроном, принялся заряжать оружие. Его руки опять дрожали, как в тот раз с бутылкой. Патроны выпали, и Зураб нагнулся, судорожно ощупывая землю. Аслан поморщился.

– Я здесь, – сказал Аслан, когда Зураб выпрямился.

«Пять его выстрелов, потом я стреляю. Быстро и точно, – думал Аслан. – Ты не будешь ждать смерти, не будешь бояться, не будешь мучиться».