Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Резон есть, — кивнул Жудягин. — А я пока что почитаю это. — Он показал на красную тетрадку. — Записки Юрия Огурчинского, — ответил на немой вопрос Лариной, — что-то вроде дневника.
— Пожалуйста, — равнодушно кивнула Римма Николаевна и, откинув голову, задумалась. — Нет, я все же сначала допрошу... Князев, Сапаркулиев... Эта девочка... Последним — Огурчинский. А главный-то... — Она недобро усмехнулась. — Как вы неосмотрительно все же... Допустить побег — и чей!..
— Может, и поймали уже, — пробормотал Жудягин, поднимаясь с табурета. — Позову-ка я вашего радиста, запросим Шартауз. Кстати, насчет экспертизы непонятно, отчего такая волынка, давно пора прислать...
— Так, пожалуйста, Князева ко мне, хорошо? — Ларина опять улыбнулась, и опять улыбка ее была столь кратковременна, что в нее не верилось.
Направив Бориса Князева к Лариной и написав для радиста Бельченко тексты двух радиограмм, Жудягин устроился с тетрадкой под навесом возле колодца.
Сначала Антону казалось, что занятие он себе выбрал зряшное — описания каракумской природы и самокопания Юрия Огурчинского были довольно-таки утомительным чтением. Но когда Жудягин подошел к страницам, где описывались события недели, предшествующей гибели Михальникова, он понял, что ошибается. Отношения жителей метеостанции, их ссоры и беседы, приезд и отъезд Бориса Князева... Нет, далеко не все было ясно из дневника, какие-то важные эпизоды были наверняка упущены Юрием, и совсем уж в густом тумане исчезал последний вечер жизни Вадима Петровича Михальникова... Но ведь можно восполнить эти пробелы, расспросить поподробнее, зацепившись за детали...
5
Выглядела Ларина усталой, под серыми глазами пролегли тени. Усталой и, что было очевидно, неудовлетворенной. Она не стала скрывать этого.
— Я к вам претензии предъявляла — дескать, четкости в ваших протоколах нет, — сказала она. — Но у меня, признаться, получается не лучше...
Римма Николаевна показала на свою папку с надписью «Дело...» и вздохнула.
Антон решил пока что помалкивать. Он видел, что молодая женщина чувствует себя не очень-то удобно перед ним — увальнем-милиционером, которого она чуть не высмеяла.
— Да, прежде чем о результатах допросов... — Ларина мимолетно улыбнулась. — Могу вас обрадовать: получили радиограмму, Шамара задержан в песках. Самое любопытное, что он направлялся на мотоцикле назад, к метеостанции...
— Одумался, видимо, — обронил Антон.
— Или испугался. Его сюда сопровождает проводник с собакой — их высадили с вертолета. Вот-вот должны прибыть, так что...
Она сделала неопределенный жест и снова вздохнула.
— Вот такие повороты, Антон Петрович!
Заметив, как сразу насторожился коллега-следователь, она замялась, румянец на щеках стал гуще.
— На мой взгляд, эта шутовская чехарда с самооговорами нас с вами не должна смущать, Антон Петрович, — произнесла она так подчеркнуто бесстрастно, что очевидно было, как она волнуется. — Поведение влюбленного неврастеника Огурчинского вполне объяснимо. Сначала он не думал брать на себя убийство, хотя и не скрывал своей антипатии к Михальникову. Потом, когда девушка признается, он, красуясь перед собой да и перед нею, делает благородный жест — сочиняет историю о том, как жестоко он отплатил начальнику за Айну. И сразу же раскаивается — зачем наговорил на себя?..
— Не сразу, — уточнил Жудягин. — Только после очной ставки. Когда узнал, что Шамара причастен...
— Да, да, конечно. — Римма Николаевна закусила уголок губы, подумала. — Если б Юрий знал, что Шамара приезжал ночью, он не наплел бы... Хотя, знаете... Сбрасывать со счетов его показания мы тоже не имеем права. Как, впрочем, и показания Айны. Она, видите, опять берет на себя. Она, мол, сопротивлялась, столкнула и так далее...
— Самооговор, — буркнул Жудягин.
— Не скажите! — Ларина встала, машинально оправила кофточку, не сводя взгляда с лица Антона. — Думаю, что эта милая девушка по меньшей мере — соучастница... Если не главное действующее лицо. Хотя это вряд ли. В том же, что они с мужем сговорились, сомнения нет.
— Убить сговорились? — не выдержал Жудягин.
Римма Николаевна поморщилась.
— Нет, разумеется... Что показывать на следствии — вот о чем. Наиболее вероятной мне представляется такая картина: Шамара появляется на кыре как раз в момент домогательств Михальникова. В состоянии аффекта он сбрасывает начальника станции с обрыва, приказывает Айне спрятаться в глиняном лабиринте, а сам заметает следы и возвращается в пески, имитируя поломку мотоцикла. В случае разоблачения есть запасной вариант: Айна должна все взять на себя, она ведь — жертва, она столкнула насильника на камни в порядке самообороны. Короче, суд ее может оправдать, а вот Владимиру Шамаре грозит серьезный срок...
— Уж слишком нелогично ее поведение, — заметил Антон. — Зарывала труп в песок, пряталась. Будто нарочно на себя тень бросала.
— Так она — живой человек! Издерганная, запуганная обстоятельствами туркменская девчонка! От ужаса, от переживаний сдали нервы — только и всего. Представьте, как она после всего происшедшего сидела одна в темноте...
— Улики говорят против Владимира Шамары — это верно, — сказал он, помедлив. — Но улики уликами, а...
— Что — «улики уликами»? — повторила Ларина.
— Мотивы недостаточны, — пробормотал, словно про себя, Жудягин. — Я скорей бы поверил в случайность: Айна толкнула Михальникова, тот сорвался с обрыва... А чтобы Шамара, как бы он ни был разгневан, пошел на убийство — не верю. Пусть тут и ревность, и месть, и желание освободиться от Михальникова... Все равно — мало этого, мало! Парень он расчетливый, это не Огурчинский... Да и не это главное. Чтобы сознательно решиться на убийство, надо самому перестать быть человеком. Это же такой моральный барьер... Рецидивист, подонок способен его переступить. А эти люди — обыкновенные, наши, с нормальной психикой... Ну да, Шамара не святой, и браконьер он, и жадноват. Но убить... Не могу поверить и не хочу...
— Разумеется, вы ближе знакомы с Владимиром Шамарой, — самолюбиво парировала Римма Николаевна, — зато я исхожу из логики самих фактов. Проанализируйте его поведение. Организация ложного алиби — раз, готовность свалить преступление на жену — два, побег.
— Побег-то меня как раз и убеждает в том, что Шамара