Тогда он и понял, что семейство Сирягиных не сдается. Они были единственными, кому принесла бы выгоду его смерть. Любаша и Андрюша уже проявили себя, когда «случайно» умер их спившийся отец. Теперь же им помогал Виталий Малинов, уголовник и бывший сожитель Любы.

В другое время Ян, может, и справился бы с ними сам, но он был измотан болезнью, у него не было сил сражаться еще и с ними.

— И он пришел ко мне, — заключила Анна. — Попросил о помощи, предложил брак. Какого-то конкретного плана у него не было, он просто хотел, чтобы, в случае его смерти, деньги достались мне, а не им. Но мне эти деньги особо не нужны, и справедливость мне намного важнее. Я надеялась завершить все раньше, однако появились новые обстоятельства в лице нашего подражателя, и Сирягины засиделись на свободе. Это не значит, что я отказалась от своего замысла. Зря я, что ли, столько дней на эту квартиру потратила? Мне тут тоже не очень-то нравится, я хочу домой! Но вернусь я только тогда, когда они ответят за случившееся с Яном по их вине.

Она делала вид, что все это не так уж сложно и не так уж важно. Не только ее противостояние, ее прошлое, нападение на Сирягина, одиночество, к которому она привыкала… Но Леон не позволил себе обмануться этим показным пренебрежением.

Ей было трудно. В ту ночь в залитом дождем лесу ей было страшно. Когда она, совсем еще девчонка, отмывала с рук кровь Сирягина, ей было плохо. Но она, вечно колючий чертополох, никого к себе не подпустила, пошла на принцип.

А он сдаваться не собирался. Леон поднялся, пересек комнату и устроился на полу перед креслом Анны, скрестив ноги по-турецки.

— Ты что делаешь? — нахмурилась она.

— Если бы ты сидела на диване, я бы сел рядом и обнял тебя, — пояснил Леон. — Но ты специально устроилась так, чтобы рядом с тобой не было места, а нависать над тобой я не хочу. Я просто пытаюсь показать, что я всегда найду способ быть с тобой, даже если ты думаешь, что это невозможно.

— Не очень-то это хорошо — привыкать к тому, что кто-то рядом, — тихо заметила она. — Потому что однажды он может исчезнуть — и все закончится.

Леон уверенно кивнул:

— Кто-то может, «кто-то» вообще способен на любую подлость, ужасный тип! Но я никуда не исчезну. Ты еще удивишься тому, как сложно от меня избавиться.

Она молча смотрела на него, а он не отводил взгляд, ему нечего было стыдиться. Наконец Анна рассмеялась, и этот смех был легким, совсем не таким, как раньше.

— Я уже и не знаю, чего от тебя ожидать!

Леон осторожно коснулся ее руки. Он пока не хотел пугать ее большим, не хотел, чтобы она неправильно поняла его просьбу об откровенности. Он лишь хотел, чтобы она чувствовала: он действительно рядом.

Однако им обоим сейчас нужно было преодолеть смущение, и он невозмутимо поинтересовался:

— Так как мы с тобой будем разбираться с Сирягиными?

— Мне казалось, что это моя проблема! А теперь вдруг «мы с тобой»?

— Привыкай. Теперь уже всегда «мы с тобой» будет.

Егор Валентинович Макеев был доволен тем, как все сложилось. Он-то был уверен, что на пенсию выйдет тихо, мирно, без особых достижений. К этому все и шло, и вдруг — такое! Он, получается, поймал настоящего серийного убийцу, психа, каких еще поискать.

В виновности Евгения Майкова он не сомневался. Этот тип пока молчал, и адвокаты указывали, что все улики косвенные. Так ведь сколько их, этих улик! На два пожизненных срока хватит! Хватило бы и на смертную казнь, но жалко, что ее отменили.

Такие, если задуматься, и становятся самыми жестокими убийцами. У Майкова были деньги и связи, в какой-то момент он решил, что ему все можно. Сначала проститутку задушил, а потом и за приличных женщин взялся! Но Егор Валентинович намеревался довести это дело до конца. Суд будет быстрым, Майков получит свое! Какой же наглостью нужно обладать, чтобы собственную жену убить и оставить во дворе? Или это доставляло ему какое-то извращенное удовольствие, он собирался принимать там гостей, зная, что у них под ногами труп женщины, которая доверяла ему? Такие люди не должны ходить по улицам города!

Но теперь это закончилось. Егор Валентинович знал, что Леонид Аграновский не так во всем уверен. Он и его подружка еще сомневаются, мечутся, ищут — пускай! Для Майкова это уже ничего не изменит.

Так что он собирался заняться другими делами, куда менее важными, когда дежурный неожиданно сообщил ему, что к нему какая-то дама. И не очередная старушка, жалующаяся, что соседи крадут у нее молоко из холодильника, а свидетельница по делу Евгения Майкова.

Заинтриговать она умела — никаких свидетельниц Егор Валентинович не вызывал и не ожидал. Его удивление лишь возросло, когда эта женщина вошла в его кабинет.

Она была молодой и очевидно богатой — и она всеми силами старалась это подчеркнуть. Ее тонкие руки и шея едва выдерживали вес усыпанных бриллиантами украшений, даже днем она носила бархатное платье, поверх которого нацепила легкий меховой полушубок, откровенно лишний в разгар весны. В руках она держала небольшую кожаную сумку.

Не дожидаясь приглашения, она уселась на расшатанный стул напротив стола следователя.

— Вы кто? — только и смог спросить он.

— Алиса Владимирова, — представилась она. Ее губы были настолько огромными и тяжелыми, что некоторые слова сложно было разобрать. — Я — соседка Женечки и Оксаночки Майковых. Ужасное горе!

— Горе в том, что он убил свою жену. Об этом вы пришли поговорить?

— Я пришла сказать, что он невиновен!

Становилось все любопытней. Егор Валентинович знал, что соседей уже опрашивали — и никто из них не рвался на защиту Майкова.

— Почему вы так считаете?

— Я прочитала в новостях, когда произошли убийства, в которых его обвиняют. Про смерть несчастной Оксаночки я ничего не знаю, зато я знаю, где он был в другие дни.

— Где же?

— С нами! Со мной и с моим мужем, и еще с другими… Он и Оксаночка.

— Простите, но я уже мало что понимаю, — покачал головой Егор Валентинович. — Майков изначально утверждал, что провел эти дни с женой. Она это тогда подтвердила. Теперь она мертва, а ни о каком новом алиби я не слышал даже от его адвокатов. И вы что-то не спешили в полицию! Алиса, вы знаете, что за дачу ложных показаний вы можете понести уголовную ответственность?

Она осмотрелась по сторонам, словно ожидая, что из шкафа вот-вот выскочит шпион, и лишь после этого продолжила.

— Нет никаких ложных показаний! Я просто не могла о таком рассказать. И Женечка не мог, поэтому и говорил, что был с Оксаночкой! Но теперь Оксаночки нет, и выбора тоже нет. Все лучше, чем позволить Женечке сесть за то, чего он не делал! Вы понимаете?

— Нет, все еще не понимаю.