(Kesha – ResentmentKesha – Resentment)

– Кто это сделал?! КТО… ЭТО… СДЕЛАЛ?!

Ор Дэйна срывался на визг.

Сначала он не верил собственным глазам, потом зеркалу, затем тому, что кто-то действительно мог это с ним сделать. Мог так пошутить!

– КТО?!

Собравшийся внизу народ глазел на него, как на смешного сумасшедшего, вроде опасного, но такого забавного. Все потому, что фиолетовый гребень! Сливовый, баклажановый, темно-аметистовый, фиалковый, мать его! ФИАЛКОВЫЙ ЕЖИК! И лиловая косичка – это смешно?!

Они пытались не смеяться, он видел. Эльконто желал смеяться вместе со всеми, но не мог, впервые обиделся до глубины души.

Ани? Нет, не Ани. Она рассматривала его новую прическу с тем же ужасом, с которым недавно рассматривал ее он сам. Сколько разных шампуней он перепробовал в надежде, что в ванную стечет эта едкая дрянь – пять? Ни один не помог. Новый цвет въелся в его платиновый ежик, как забеременевшая от миллионера проститутка, то есть намертво.

Меган, Элли, Шерин, Райна… Нет, все мимо, это однозначно не девчонки, они на подлость не способны. Дэйн в бешенстве рассматривал собравшихся с самого утра в гостиной людей. По кругу, как перед расстрелом.

Стив? Тот отвел смущенный взгляд – не он. Док любил посмеяться, но гадости в открытую не делал. Рен? Декстер холоден и открыт, как морозильная камера, дебильные шутки не его стезя. Дэлл? Нет… Всем этим заведовал тот, кто привык стебаться, кто не боялся этого делать. Ничего, скоро начнет…

Аарон?

Канн бледнел и краснел, взгляд мыльный, он что-то знал, но напрямую не чувствовал.

Баал?

– Ах ты гондон…

Снайпер двинул к Регносциросу так уверенно, что тот, несмотря на внушительные рост и габариты, попятился. А взгляд веселый и виноватый – точно ОН!

Убить. Расчленить. И сожрать не готовя.

– Брось, тебе идет… Выглядишь как рок-звезда…

– Я тебе каждый месяц теперь новую гитару буду об башку ломать.

Они никогда не видели злого Дэйна? Теперь увидят. Нашли «свиную отбивную», плюшевого медведя-лоха для шуток.

– Мы не хотели… Да ты же сам говорил, что мечтал побыть брюнетом…

– Но не голубым. Погоди… мы? – включился в работу мозг. – Ты сказал «МЫ»?! Кто еще с тобой был?!

– Дэйн… – попыталась вмешаться Дина, но Эльконто отмахнулся от нее, как от мошки.

– КТО ЕЩЕ В ЭТОМ УЧАСТВОВАЛ?

– Я. – Халк двинул вперед, когда понял, что от зычного и гневного баса скоро рухнут стены.

– Пойдем, мужики, выйдем, поговорим.

Эльконто двинул к выходу с такой зверской рожей, что никто не решился выдать вслух слова поддержки и утешения, даже если очень хотел.

– Это смешно по-вашему?

– Слышь, ну просто шутка… Не поняли, как краска работает, хотели не так…

– Не так ярко? Не так по-пидорски?

– Нет, не так…

Друзья действительно выглядели виноватыми, однако помогало это мало. Душа все равно, что обожженная, не реагировала на добрые слова, ей нужна была мазь, медикамент. То есть правильный исход и праведная месть.

– Как я теперь на работу ходить должен?

– Может, в парикмахерской…

– Или отрастет…

– Отрастет?

Прекрасное новое утро, ясное, чуть морозное. У Дэйна было бы отличное настроение, если бы ни сизый отсвет с собственного лба.

– Ты сказал, отрастет?! – Эльконто сжал челюсти и взглянул на Баала яростно. – Не отрастет. Потому что «это» я сейчас сбрею. Все! И вы оба побреетесь вместе со мной!

– Эй…

– Не «эй»! Я. Сказал.

Он произнес это так, что стало ясно – им придется побриться. Обоим. Наголо. В качестве платы, в качестве жеста дружеской поддержки, в качестве возмещения морального ущерба.

– Дэйн… – Халк пытался возразить, но кто бы его слушал.

– Заткнись, Конрад. Пусть Шерин тоже какое-то время погладит ладонями твою лысую башку. Черт, я ведь думал, что там Ани, рассказывал…

На душе втройне стремно. Потому что все слова предназначались для собственной женщины – он долго их готовил, долго решался, хотел наедине, а в итоге вылил в уши друзьям.

– Ты чего-то бормотал, – кивнул сенсор, отводя взгляд. – Неразборчиво.

Регносцирос поддержал.

– Вода лилась, снизу музыка – шумно.

– Пена лопалась… Неясно было, что ты бубнил.

– Плюс мы торопились, не слушали.

Конечно, они все слышали, но пытались его поддержать. В дурацкой ситуации, «в горе и в радости», как молодожены, несмотря на то, что обосрались, по сути, сами.

Неприятно, противно, гаденько внутри. Но он вдруг почувствовал их попытку сказать: «Эй, мужик, мы здесь. И ты нас извини…»

– Бриться все равно будете!

Рыкнул обиженно. Кое-как потеплел на градус. Спросил:

– А чего внизу все собрались?

Халк крутил в руках незажженную сигару, которую отчаянно мечтал раскурить.

– Пытались выяснить, почему вечером все отрубились, как по команде. Одновременно.

– И почему?

– Оказалось, что это Бернарда с Тайрой на пиве поколдовали. Перестарались.

– Ясно.

Красивый черноволосый демон смотрел в сторону. И видно было, думал, как объяснить жене и дочке, почему вернулся домой лысым.

Пожалеть бы, посочувствовать, да вот только «сострадалка» тоже посмотрелась в зеркало и отсохла.

* * *

Бернарда.

Морды они друг другу не били – и то хлеб. Но в коттедж вернулись один смурней другого, только на лице Эльконто недобрый триумф, мол, «потеряет нынче кто-то другой». Хорошая вышла вечеринка, веселая, жаль только, что немного чересчур.

Дэйн, не глядя на других, проследовал к лестнице, двое виноватых за ним. Их я перехватила до подъема наверх. Прошептала Халку:

– Отключи его. Можешь?

– В смысле?

– Эльконто, – шепнула я одними губами, чтобы мистер «надо-мной-все-посмеялись» не услышал. – Отключи ему сознание на десять минут. Я перенесу его в Реактор, там все исправят.

Недоверчивый взгляд: «Уверена?»

Я кивнула. В парикмахерской не смогут, но Дрейк – не парикмахерская. Поймет, поможет.

Сенсор с Регносциросом переглянулись. Последний кивнул, соглашаясь:

– Давай! Я не хочу домой лысым.

Халк втянул воздух. Взглянул с сомнением.