Он не соврал.

– Спи, пока можешь, – посоветовал тихо.

Дождался, пока на кровати затихли, отрегулировал температуру в комнате, окончательно приглушил свет. Наверное, и сам прикроет глаза до следующего ее пробуждения.

Сложил руки на поясе, смежил веки, включил в голове «дежурный сигнальный маяк» и отпустил себя в дрему.

Эра.

(ADONA – Hit Me With Your Best Shot)

Этим утром я не могла смотреть на своего соседа.

Не оттого, что у меня что-то болело или всплывала к нему ненависть, отнюдь. Этим утром я чувствовала себя на удивление сносно: мои конечности не выкручивали судороги, не расплывалась по внутренностям боль, даже сознание оставалось чистым, без примесей. Если бы не одно но…

Я его хотела. Кайда.

До идиотизма, как пьяная потаскуха, как женщина, наглотавшаяся таблеток для нимфоманок. Если его губы, то желание их мягко кусать, если спина, то аккуратно царапать ее ногтями, если глаза, то тонуть, если его дыхание, то глотать, как тоник с мятой…

Меня крутило и вело, меня полонили жаркие мысли – я могла только тяжело смотреть и воображать.

А Дварт, как назло, расхаживал после утреннего душа по квартире с обнаженным торсом.

«Уж лучше бы судороги…»

Я чувствовала его приближения и отдаления, как радар, я ловила исходящие от него волны, я сканировала и впитывала его тепло даже дистанционно.

– Я приготовил завтрак. Ты голодная?

– Очень.

У меня зрачки, как у зверя, нюх вывернут на сотню, пульс монотонно стучит и смотрит в одном направлении.

С дивана я поднялась и пошатнулась.

– Кайд…

– Да?

Он обернулся уже в дверях.

– Оденься.

Пауза.

– Хорошо.

Не стал ни о чем спрашивать. У меня же пульсировала промежность.

Я очень хотела есть. Сесть с ним за стол, придвинуть свой кофе, откусить от булочки, с упоением жевать свежую сдобу… Я даже попыталась это сделать. Но вместо кофе и сдобы ощущала рядом чужую брутальность. Свежую мощь, силу и скрытую агрессию. Ощущала ее, как запах, как то, чем можно обмотаться, как то, что может тебя сплющить… Вогнать внутрь жар, пришпилить, придавить к стене, смять, как алюминиевую банку.

Булочку пришлось отложить, кофе отодвинуть.

Прохладный утренний воздух мне в помощь.

И дилдо… Если бы он был.

– Эра?

Футболка ничего не исправила. Как ни одень железного голема, а его силу ничем не скрыть. Красоту, впрочем, тоже. Я в тонкой майке и легких шортах, снаружи сквозняк, мне должно быть холодно, но внутри меня источник с кипящей лавой.

Дварт стоял в трех шагах. Четко очерченные губы, жесткие складки у рта, ровный с сотней слоев взгляд. И каждая черточка скул, носа, абриса лица, подбородка выдает характер. Дерзкий, упертый, практически несносный. Волевой… Сексуальный.

В воображении я готова была сделать то, что «пристойной» женщине непозволительно: затащить Кайда обратно в комнату, повалить на кровать, привязать его руки к спинке и стянуть брюки. Влезть в трусы, достать то, что принадлежит мне, сосать это, пока не нальется сталью, а после скакать сверху долго и дико, пока не отпустит…

– Что с тобой?

Что со мной?

– Не чувствуешь?

– Опиши.

Он издевается? Всегда знает лучше меня, как работает моя внутренняя программа, а тут «опиши».

И не отвертишься.

– Я тебя хочу, – выдохнула я горячо, и мои зрачки, кажется, вообще сделались вертикальными. – Очень. До одури, до умопомрачения.

Он продолжал стоять на месте. Лишь дрогнули в улыбке уголки рта.

– Начался тест на совместимость наших сексуальных энергий.

«Раньше времени. Я не ожидал».

Что ж, у меня все происходит «раньше».

– Тебе смешно? Мне не очень. – В моей голове сплошные «толчки», выдохи в губы, наращивание огня, все большее помутнение рассудка. – А ты ведь меня даже не поцелуешь, так? Нельзя.

Взгляд синих глаз менялся медленно. Темнел, приобретал мягкую и звериную поволоку.

– Не дразни меня…

– Хочешь хорошую новость? – он шагнул вперед. И лучше бы не шагал, потому что теперь сокращение расстояния между нами ощущалось для меня физически.

– Хочу. – Хочу любую хорошую новость. Даже ту, в которой мне сообщат о ледяном душе, а после о принудительной спячке в отсеке космического корабля. Все, что угодно, лишь бы не мучиться.

– Сейчас, в состоянии твоего «теста», я могу это сделать…

– Что… именно?

Он приближался, а внутри меня выла сирена. Вот она – добыча, вот она, вот она, вот она… Близко, не упустить. Но упускать уже не собирался сам Дварт.

Обычно люди запоминают поцелуй таким: вот губы коснулись, вот языки поласкали друг друга, вот губы разомкнулись. Я ощущала иначе все. Все! Как если бы дистанцию с тремя отметками вдруг разделили на три миллиона засечек. Меня крутило с его приближения… Лицо все ближе, ближе, ближе. Близко настолько, что я чувствую запах лосьона для бритья, вижу едва заметные искры на дне синих глаз, захлебываюсь от проникающей в меня ауры. И эти губы, этот жесткий рот в нескольких миллиметрах от моего. Кайд сокращал дистанцию, как садист, непозволительно медленно, позволял чувствовать себя настолько близко, насколько не находился прежде никогда. Он просачивался в меня, еще не коснувшись, вдыхал в себя, сливал нас, топил в собственной властности.

Я больше не помнила ничего, кроме жажды его почувствовать. Прежде чем это случилось, мою щеку погладил-обжог его ласковый палец…

Просто поцелуй. Это должен был быть просто поцелуй, но мою женскую часть нокаутировали волны с отметкой в десять баллов. Всего лишь легкие касания губ, почти невинные, такие обманчиво-ласковые, невесомые. Судорога во влагалище, еще одна, еще… Кайд агрессивен, Кайд мощен настолько, что его нет сил терпеть, он сейчас, наверное, без щитов. Он – пытающийся казаться спокойным зверь.

Это случилось, когда он усилил напор, когда проник в мой рот и отщелкнул внутри себя внутренний замок. Показал, кто в доме «хозяин», хотя всего лишь положил мне на затылок ладонь.

И все. Оргазм сотрясал меня, как фанатичную истеричку, впервые увидевшую вблизи любимую рок-звезду. Тело в спазмах, живот в узел, и полет к звездам. Он забирал мои стоны ртом и глазами, впитывал их, и в прямом смысле держал меня, потому что, неспособная стоять, я висела на его руках. Дрожала, до сих пор тряслась, как от удара током, импульсы стихали невыносимо медленно.