— Жаль разочаровывать ведьму, — проговорил он, не глядя на меня. — Но есть и другие выжившие волколаки. Да и те твари понесли значительные потери, только к утру трупы успели исчезнуть. Я вернулся, волнуясь за сына, но лишь хвост подцепил. Эти трое преследовали меня…

— А вы видели меч инститора? — нетерпеливо перебила я, и Канила невольно посмотрел на меня, а брови его приподнялись: — В вашем доме было оружие? Ханк сказал, что на месте преступления нашли меч Генриха, и Комитет выписал лицензию на арест…

— Так тот гадёныш отомстил мне? — прошипел Канила, сжимая кулаки: — Это были его люди?

— Нет! — горячо возразила я, и хранитель снова нахмурился: — Генрих не делал этого. Меч пропал из моего кабинета, где мы с инститором провели всю ночь… Ой!

Я испуганно покосилась на Вукулу, но волколак и не посмотрел на меня. Его бледное лицо, казалось, ничего не выражало, а взгляд оставался холоден.

— Мара, не надо так виновато вращать глазами, — неожиданно спокойно произнёс он. — Я уже понял, что не интересен тебе. Я теперь страж, и многое изменилось… И продолжает меняться.

От изумления у меня отвисла челюсть, и я услышала короткий смешок Забавы. Русалка сидела на подоконнике и с интересом прислушивалась к беседе.

— Вукула, ты мне всё больше и больше нравишься, — словно невзначай проговорила она.

— Сначала ведьма, а теперь ещё и эта?! — вскочив, рявкнул Канила. — Не бывать русалке в стае!

— Не больно-то и хотелось, — равнодушно фыркнула Забава и кивнула на маленькую амфору, которая лежала на столе. — Вам было настолько важно раздобыть вот это, что вы даже похитили из психбольницы мою мать! Видится мне, что не просто так вы прихватили с собой только этот кулон. Спасаясь, хватают самое дорогое. К тому же, вы решили спрятать его именно в Дубовой роще. Генрих в нападении не виноват, а тем, в масках, нужно было именно это воспоминание, не так ди?

Канила молча буравил русалку мрачным взглядом, а Забава усмехнулась и многозначительно посмотрела на меня. Я решительно поднялась и шагнула к хранителю.

— У волколаков есть жрецы? — громко спросила я, и Канила оторопело моргнул. — В видении, которое я забрала у знахарки, был человек в красных одеждах и с маской волка на лице. Он назвал себя жрецом и загипнотизировал женщину так, что было похоже, будто несчастную пытала ведьма!

Канила справился с минутной растерянностью и жёстко рассмеялся:

— Нам не нужны маски, ведьма! Как не нужны и жрецы.

Я порывисто схватила кулон со стола и потрясла им перед носом Канилы:

— Вы заявили, что сами похитили старую русалку! Вы даже угрожали мне похищением моих племянников, чтобы я отдала вам мою лицензию и это! И после всего выясняется, что похищение организовал кто-то другой? Кто?!

Канила отвёл мою руку с зажатым с ней кулоном и холодно произнёс:

— Сигард.

— Что? — Я растерянно отступила. — Зачем?

Канила поднялся и принялся нервно мерить комнату шагами. Он замер напротив сына, но Вукула смотрел поверх головы отца. Хранитель вздохнул и резко повернулся ко мне.

— Твоя взяла, ведьма, — сдался он. Неприязненно покосился на стражей и проговорил: — Сигард позвонил мне сразу, как очнулся. Сказал, что Генрих провёл в Крамор ведьму и похитил у него архиважное воспоминание.

— Что там было? — нетерпеливо воскликнула я. — Вы же знаете!

Канила сухо кивнул, поджав губы, а взгляд его буравил кулон, который я нервно крутила в пальцах. Я вздохнула и протянула ему амфору, и хранитель бережно взял сосуд в руки.

— Келлер — упрямый мальчишка, — тихо проговорил он, разглядывая грани амфоры. — Всё время пытался узнать, как именно погибли его родители. Сигард пытался сдержать опасное любопытство щенка, но проговорился, что виной всему ведьма. Не знаю, каким образом Генрих проник в хранилище, но мальчишка выкрал именно то воспоминание, которое изъяла из памяти умирающих твоя мать…

Сердце моё оборвалось, а перед глазами всё поплыло.

— Что? — прохрипела я. — Моя… мать?

Канила опустил руку с кулоном и поднял на меня суровый взгляд.

— Кики так отчаянно хотела, чтобы ты росла свободной и жила своей жизнью, что организовала твоё похищение из Крамора, — скривился он. — Я мог бы сразу догадаться, что она выкинет подобную глупость. Да и инкуб тот показался мне подозрительным, но я промолчал. Тогда многие предпочитали молчать… Потом-то мы нашли парня, но даже мои клыки не развязали инкубу язык! Сигард был в ярости, проклинал меня за поспешность. Орал, что мертвец ничего не расскажет даже под гипнозом.

Я смотрела на мрачно смеющегося хранителя и хватала ртом воздух. Моя мама ведьма… работала на них? А отец не бросал нас? Его убил этот волколак! Меня затошнило, и я судорожно прижала ладони к лицу.

— Так что же в том воспоминании? — нарушил тишину ровный голос Забавы. — Доказательства того, что вы с Сигардом убили родителей Генриха?

Мне стало дурно, и я ощутила, как медленно заваливаюсь вбок, и попыталась устоять, но сил держаться прямо не было. Голова моя уткнулась в жёсткое бедро Багиры, а тёплая рука стража легла на мои плечи, не позволяя мне повалиться на пол. Я попыталась благодарно улыбнуться, но дрожащие губы не слушались.

— Я не причастен к их смерти, — медленно ответил Канила. Он покосился на меня и коротко усмехнулся: — Глупая ведьма попыталась шантажом выторговать свободу, а лишилась последнего, что имела.

— Жизни, — ахнула Забава, и по лицу русалки скользнула блестящая слеза.

Я в отчаянии сжала зубы и, пытаясь сдержать крик боли, вырвалась из объятий стража. Бросилась к выходу, распахнула дверь и, нырнув в вечернюю прохладу, побежала в глубь рощи. И было всё равно, что дубы достанут меня корнями, сейчас я даже желала этого. Пусть моё тело разорвут на части, пусть наступит ничто, лишь бы ушла эта нестерпимая боль. Я споткнулась и упала лицом в траву, а тело моё сотрясалось от рыданий. Пальцы вцепились в землю, вырывая сырые комья, а ноги уже ощущали мёртвую хватку корней волшебных деревьев. Я не сопротивлялась. Пусть…

Вдруг шум листвы стих, и ноги мои ощутили свободу, а на плечи легли чьи-то руки.

— Поднимайся! — властно приказал холодный голос.

Я замерла, и сердце моё забилось сильнее. Вукула помог мне встать, а я торопливо отвернулась, скрывая лицо. Волколак хмыкнул:

— Боишься, что увижу в твоих глазах то, как сильно ты хочешь вырвать сердце из груди моего отца? Я и так вижу. Точнее, я это ощущаю всем телом. Быть стражем… прикольно.

Я вздрогнула, а Вукула помог мне опуститься у дуба, который в его присутствии оставался спокойным, и я прислонилась к стволу. Руки дрожали, а из глаз текли слёзы, но бесконечно-острая боль словно бы чуточку поутихла. Совсем немного, но её уже можно было терпеть. Я покосилась на новоявленного стража и с трудом произнесла: