В штабе дивизиона Арсений узнал, что взвод, к которому он был приписан перед началом операции, понес большие потери. После действий по обнаружению огневых точек противника в начале наступательной операции, взводу были возращены функции стрелкового подразделения и в одной из атак лейтенант, командир взвода погиб. Выслушав эту скорбную информацию, Арсений получил предписание вернуться к своим прежним обязанностям командира отделения артиллерийской разведки и отправился к месту расположения, но на пороге штаба он столкнулся с дивизионным комиссаром. Тот остановился и внимательно посмотрел на Арсения:

— Сержант Панарин, кажется?

— Точно так. Панарин.

— А пройдемте-ка ко мне, сержант Панарин.

Они прошли в небольшую комнатку, в которой был устроен кабинет комиссара, ординарец получил распоряжение принести два чая и тут же заспешил выполнять указание начальника. Комиссар проводил его взглядом:

— Старается. У него инвалидность после ранения, упросил меня не отправлять его в тыл, хочет, как может помогать, быть ближе к фронту. Вы, я тоже вижу после ранения?

— Да, пустяки. В самом начале операции зацепило ногу. Вот возвращаюсь.

— Про ваше ранение знаю. Хотел с вами повидаться в начале наступления, но мне сообщили, что вы в госпитале. Как нога?

— В порядке, признали годной, возвращается к себе в отделение.

Комиссар улыбнулся:

— Не спешите. Я, когда вас разыскивал, хотел поговорить про эксперимент с макетами.

Ординарец принес чай, комиссар пододвинул стакан в подстаканнике к Арсению:

— Угощайтесь.

Арсений взял в руки подстаканник:

— Давно не держал в руках подстаканник со стаканом из тонкого стекла. Это что-то из довоенной жизни.

— Грешен. Таскаю за собой осколки цивилизации. Я ведь, как и вы не являюсь кадровым военным.

— Это заметно. Вы и разговариваете иначе. Признаюсь, я первое время не все распоряжения и команды понимал, пришлось привыкать.

— У каждой профессии свой язык. Кстати, о вашей затее с макетами. Получилось удачно. На нашем участке в первые дни наступления стрелковые части продвинулись глубже, чем у соседей и потери были меньше. Правда потом все выровнялось и пришлось остановиться, но командование фронта наши усилия оценило.

— Думаю, без вашего участия мой рапорт вероятнее всего оказался бы в корзине для бумаг.

Комиссар еще раз улыбнулся:

— Каждый из нас выполняет отведенную ему функцию, так что давайте продолжать делать то, что можем и умеем, а сейчас пора вернуться к своим обязанностям. Будет время и возможность, еще попьем с вами чаю. Больше не задерживаю, отправляйтесь в свое подразделение.

Арсений встал, поднес правую руку к виску и пошел разыскивать свое отделение.

Через три дня он был вызван в штаб, где получил новое назначение. Его отправили на краткосрочные курсы младших командиров, после курсов Арсений был назначен командиром взвода артиллерийской разведки. Таким образом, сбылось предположение одного из бойцов его прежнего отделения, который услышав, что Арсения вызывают в штаб, провожая, сказал: «Товарищ сержант, опять до вас пришли. Как бы не забрали вас на повышение в большие командиры».

Глава ХV. Возвращение домой в Москву, неизбежные хлопоты, свадьба и Большой вальс

К концу лета сорок третьего года на фронтах произошли большие изменения, после Сталинградской и Курской битвы началось уверенное движение фронта в западном направлении.

Илья Григорьевич, Анна, Гриша, Анастасия Георгиевна, все жители Саранска, всей страны и всей Европы, внимательно следили за событиями Великой войны, а когда стало известно, о прогремевшем в Москве, первом в этой войне праздничном салюте в честь освобождения городов Белгорода и Орла, Илья Григорьевич за завтраком объявил:

— Думаю, время пришло, и нам всем пора возвращаться в Москву.

Гриша и Анна радостно заулыбались, только Анастасии Георгиевне было трудно прогнать грусть со своего лица, но все же она попробовала улыбнуться и тихо произнесла:

— Да, конечно, вам уже можно возвращаться домой.

Гриша и Анна тут же почувствовали неловкость, их внезапная радость могла обидеть Анастасию Георгиевну, для которой их отъезд будет означать возврат к одинокой жизни в Саранске. Гриша посмотрел на Илью Григорьевича:

— Дед. Ты сказал, что нам всем пора возвращаться в Москву. Я тебя правильно понял?

Илья Григорьевич посмотрел на часы:

— Ты, кажется, собирался пойти с друзьями в кино, на утренний сеанс, будешь задавать вопросы, опоздаешь. Ты, Аннушка, тоже собирайся, иди в театр без меня, я немного задержусь. Хочу попросить Анастасию Георгиевну налить мне еще чашечку чая.

Анна тут же поднялась:

— Гриша, пойдем, а то, правда, опоздаешь.

Гриша прекрасно понимал, что у него достаточно времени, чтобы не спеша собраться, но возражать не стал и они с Анной быстро удалились.

Илья Григорьевич дождался, когда Анастасия Георгиевна подаст ему чашку:

— Хотелось бы выпить кофе, но это мы отложим до Москвы, там у меня остались небольшие запасы. Правда, считается, что кофе, как и чай, живет только год, но к соблюдению его срока жизни мы вернемся после войны.

Анастасия Георгиевна присела напротив:

— Когда планируете ехать?

— Пока не знаю. Поговорим об этом вечером. Сейчас мне хотелось бы обсудить главный на нашу с вами оставшуюся жизнь вопрос.

Илья Григорьевич, не отрываясь, смотрел в глаза Анастасии Георгиевны, она молча ожидала, что он скажет дальше.

— Два, может быть самых тяжелых года в нашей жизни, мы прожили в вашем доме, — он, не прикасаясь к чаю, продолжал смотреть ей в глаза, — мне было очень хорошо здесь, и мне кажется, поправьте, если ошибаюсь, мы здесь стали одной семьей.

Илья Григорьевич замолчал, ожидая, как среагирует Анастасия Георгиевна на его слова. Она чуть улыбнулась:

— Вы, кажется, забыли про свой чай.

— Да, — Илья Григорьевич чуть придвинул чашку к себе, — и я не могу допустить, чтобы в нашей семье что-то нарушилось. Гриша называет вас бабой Настей, меня дедом. Вы замечаете, что у нас с вами один общий внук? Но, главное даже не в этом. Я не хочу и не могу расстаться с вами. Мы, особенно я, далеко не молоды, но никто не посмеет запретить нам думать о будущем. Я смею надеяться, что вы не лишите меня своей благосклонности и разрешите просить вас поехать с нами в Москву. Я очень хочу, чтобы вы стали мне женой и прошу согласиться не задумываясь, ждать долго вашего решения у меня уже недостаточно времени.

Анастасия Георгиевна опустила глаза, она уже не раз задумывалась о том, что будет после того, как война закончится? Она предполагала, что ставшие ей близкими люди уедут в свою Москву, и изредка будут приезжать или приглашать ее к себе. Вариант замужества и переезд в Москву в ее воображении не возникал? То, что она