– Еще раз? – сказал Зенон. – Очень хорошо! Начинают они вместе, но прежде Ахиллес великодушно дает нашей черепахе преимущество. Трубят рога и все такое – сами можете представить. Итак, Ахиллес – великолепный бегун…

– Это установленный факт, – усмехнулся Анаксагор.

– Да… установленный, – кивнул Зенон.

– А черепаха очень медлительная. С этим вы согласны?

Все дружно, хотя и немного рассеянно закивали. Ясность мышления сохранял разве что Кимон, пивший только сильно разбавленное вино.

– Итак… Ахиллес убегает вслед за черепахой и за короткое время преодолевает половину расстояния. Зрители в восторге, но что это такое? Черепаха не осталась на месте! Она ушла дальше. Ахиллес прибавляет. Пот струится со лба. Он снова сокращает расстояние вдвое, но и черепаха не стояла и снова проползла какой-то путь. Понимаете? – Зенон оглядел компанию с видом победителя. – Независимо от того, сколько раз Ахиллес будет сокращать вдвое расстояние между ними, он никогда не догонит черепаху.

– Если бы было так… – начал Кимон, водя пальцем по залитой вином столешнице.

– Это так! – тут же заявил Зенон.

– Тогда никто никого не смог бы поймать! – возразил Кимон. – Ни один бегун не мог бы догнать того, кто впереди. Ни одна армия не могла бы настичь другую и сразиться с ней. В твоем изложении что-то не так.

– Я так не думаю. Если представить состязание как бесконечную серию… – Зенон обвел всех торжествующим взглядом.

– Расскажи им про стрелу… – сказал Эпикл. – Нет, про стадион. Я уже костяшки пальцев грыз от отчаяния.

Он показал, как это было, и все рассмеялись.

Кимон выудил из миски два боба, положил на стол и подтолкнул один вперед.

– Смотрите, это – черепаха… – начал он.

Дверь в таверну распахнулась, и сидевшие ближе к входу недовольно заворчали. Вошедший мужчина оглядел помещение, явно выискивая кого-то, и, увидев компанию, быстро прошел вперед, остановился возле Перикла и поклонился.

– Куриос, меня послали сказать, что у твоей жены схватки. С ней повитуха.

– Сейчас? – еле слышно произнес Перикл, глядя на друзей испуганными глазами.

Посыльный кивнул, ему явно не терпелось поскорее уйти.

– Да, куриос.

– Тебе лучше пойти, – с улыбкой сказал Кимон. – Да благословят боги родившегося. Удачи!

Перикл медленно поднялся. Мысли ползли со скоростью черепахи, и даже шум в таверне звучал приглушенно и невнятно. Он знал только, что может бежать, и только это было сейчас важно.

– Ладно…

Все ухмылялись, и это показалось ему странным.

– Мне надо…

– Иди! Повидай жену, – сказал Эсхил.

Когда Перикл исчез за дверью, Зенон снова поднял чашу.

– Потому что никто из нас этого не хочет, – сказал он.

С Фетидой за последние месяцы познакомились все. Поначалу ее с Периклом перепалки казались забавными, и Эсхил даже записывал некоторые реплики, хотя наутро, читая их, лишь хмурился в замешательстве.

* * *

Перикл уже почти без сил добрался до загородного поместья. Из таверны он вышел еще в темноте, а когда подбегал к воротам, стена уже проступала в сером свете утра. У ворот ждал домашний раб, так что не пришлось стучать кулаком по железным створкам и будить домочадцев. Ворота распахнулись заранее, и он прошел, не замедляя шага.

В доме раздался громкий детский плач, и Перикл остановился, отдуваясь, а потом шагнул внутрь.

– Фетида? – окликнул он.

– Она здесь, – с нежностью в голосе ответила Агариста.

Перикл вошел в комнату, где Фетида лежала на кровати со спеленатым визжащим младенцем. Повитуха, седовласая женщина с белым глазом, собирала свои вещи и складывала их в сумку. Глядя на мать с ее взъерошенными, влажными волосами и ребенка, он подумал, что она выглядит немного вялой.

– Мальчик? – спросил он.

Повитуха кивнула, похлопала его по плечу и, уходя, приняла две серебряные монеты от Агаристы, прошептав слова благодарности.

Фетида почему-то нахмурилась, как будто его вопрос разозлил ее. Но его сердце воспарило от счастья.

– Благодарю тебя, Афина. Благодарю тебя, Гера. Благодарю тебя, Фетида! Я назову его Ксантипп – светлый конь. Посмотри на его черные волосики!

Агариста промокнула глаза и обняла сына, хотя он стоял как столб, не зная, что делать дальше.

– Ты, наверное, хочешь поцеловать жену? – подсказала мать, подталкивая его вперед.

Перикл вздрогнул и сдвинулся с места. Склонившись над Фетидой, он ощутил запах крови и пота или прокисшего молока, но все равно поцеловал ее. Ребенок успокоился.

– Мальчик хорошо сложен, – сказала Агариста. – Если боги будут добры, если он выживет, то будет твоим наследником – и моим. Наследником длинной череды архонтов, стратегов и советников царей.

Она говорила так, будто хотела напомнить Фетиде, в какую семью она вошла. Что бы ни произошло между этими двумя женщинами в последние перед родами часы, мягче в отношении друг к другу они не стали. Периклу оставалось только радоваться, что его в нелегкое время не было дома.

– Я уж думала, посыльный никогда тебя не найдет, – раздраженным тоном пожаловалась Фетида.

Младенец вертелся, гукал и ловил крохотными ручками воздух. Сын. Его сын!

– Нашел. Я… э-э… просматривал счета, – объяснил Перикл.

– Да, я чувствую по твоему дыханию. Был ли там Кимон? Он пришел с тобой?

Он знал, жена хочет сделать ему больно из-за того, что его не было рядом прошлой ночью. Но на этот раз Перикл не испытал ни ревности, ни гнева. Солнце уже взошло в это весеннее утро, и он знал, что это значит.

– Нет, Фетида. Флот готовился выйти. Кимон ушел в море.

Лицо ее сморщилось, как у ребенка, которому отказали в меде или какой-нибудь сладости. Станет ли она когда-нибудь снова такой же стройной, как раньше? Перикл уже открыл рот, чтобы задать этот вопрос, но вовремя сдержался. Еще одна колкость могла вызвать новый взрыв злобы. Сегодня для этого был неподходящий день. У него родился сын. Перикл перевел дух и поцеловал Фетиду в лоб. Младенец снова расплакался.

– Довольно, Фетида. Отдай ребенка мне. Кормилица ждет.

Агариста подняла руку и подозвала домашнюю рабыню, фракийку, которую, насколько знал Перикл, купили именно для этой роли. У кормилицы была огромная грудь, а на ее тунике проступали темные пятна. Руки ее украшали вытатуированные замысловатые узоры черного или темно-синего цвета. Женщина протянула руки, но Фетида расставаться с ребенком не захотела.

– У меня есть молоко. Я сама могу его покормить, – сказала она.

– Ребенка покормит Экра, – медленно, словно разговаривая с подростком, повторила Агариста. – Мы перевяжем тебе груди, и молока не будет. Тебе нужно заниматься поместьем, дорогая. Твоим поместьем, как ты постоянно говоришь. Или думаешь, что сможешь управлять делами и успевать кормить сына по десять раз в день? Экра вскормила уже много детей, да?

Рабыня кивнула и покраснела. Стоя с