коллеге Кавулока, проводнике поезда Клюте. Не может быть, думал старший лейтенант, чтобы ездивший вместе с ним в Австрию мужчина не знал об этом бизнесе. Он не ошибся.

На следующий день вечером Трулька уже ожидал на перроне Клюту, возвращавшегося из Вены. Прямо с вокзала, без каких-либо объяснений, он отвез его на служебном «Фиате» в дом Кавулока. Убитый жил в небольшом довоенном домике на улице, прилегающей к улице генерала Янке. Милиционер отвел железнодорожника на чердак и потребовал объяснений.

Сначала Клюта пытался увиливать, но старший лейтенант был ему не по зубам. Милиционер прижал его, дав понять, как ему будет жаль, если таким дорогим товаром заинтересуется социалистическая справедливость. Клюта понял намек. Он подробно рассказал о том, как в течение двух лет они с Кавулоком занимались бизнесом, который был настоящей золотой жилой. Дела шли хорошо, но три месяца назад к Клюте подошел какой-то человек, нагло предложивший свою помощь. Он, конечно, сразу послал его куда подальше, но тот не сдавался и стал угрожать. Он сказал, когда ему не будет хватать рабочих рук, он сам его найдет. Тогда железнодорожник не придал значения этим словам, но неожиданно угроза стала реальностью. Он не только потерял партнера по бизнесу, но и стал опасаться за свою жизнь. Он перестал возить товар из Австрии. Но проблемы не закончились. Месяц назад на вокзале в Катовицах его остановил человек, сказавший, что уже есть рабочие руки. Клюта испугался и скрылся в подземном переходе под вокзалом. Но за ним никто не бежал.

Старший лейтенант Трулька лежал в постели и пил пиво, а потом прикурил от спички очередную сигарету из пачки «Клубных». Сквозь клубы дыма он посмотрел на мускулистого Рэмбо, обвешанного патронными лентами и стрелявшего из автомата в коммунистов.

– А я добью вас импортной техникой. Ваша убогая экономика сама развалится, – пробормотал старший лейтенант, немного удивившись, насколько ослабели его ораторские способности. Он лег на грязную подушку и закрыл глаза в тот момент, когда Джон Рэмбо начал стрелять по вертолету. Он опять не узнал, чем закончился этот бой.

г. Познань, 9:15

– Алло, алло… говорит Мартинковский из воеводского комиссариата в Познани. Да, Мартинковский, майор комиссариата в Познани. Я говорю со старшим лейтенантом Мартынюком? Да, речь идет о сообщении, отправленном вашим комиссариатом об обнаружении тела на путях. Да, оно у меня. Не тело, а сообщение. Я звоню именно по этому вопросу… – В телефонной трубке послышался протяжный писк, потом что-то затрещало и наконец раздался голос телефонистки междугородней телефонной станции:

– Алло, вы говорите?

– Да, мы говорим, а что?

– Алло, вы говорите? – повторила раздраженно женщина, вероятно, не услышавшая ответа Мартинковского.

– Я же вам сказал, – крикнул в трубку Фред, разозлившись на телефонистку, бесцеремонно прервавшую разговор, чтобы проверить загруженность линии. – Отключитесь, черт возьми, и дайте нам поговорить. Это служебный звонок из воеводского комиссариата… Вы еще там, старший лейтенант?

На другом конце провода послышался тихий голос Мартынюка.

– Послушайте, я прошу вас как можно быстрее сделать фотографии убитого железнодорожника и отправить их нам. Как это у вас нет фотографа? Ну так приведите кого-нибудь из города, пусть сделает фотографии. А когда их проявите, отправьте служебную машину, пусть кто-нибудь привезет их в Познань. Фотографии лица, нужно опознать труп. Когда сделаете фотографии, отправьте машину с этими фотографиями… Да, конечно, с водителем… Нет ни одной исправной машины? Ладно, передайте фотографии начальнику поезда на Познань. Да, ближайшим рейсом. Не волнуйтесь. Как-нибудь найдем на вокзале… Ладно, буду ждать от вас новостей.

Майор Мартинковский положил трубку и отер пот со лба. Он посмотрел на Гжегожа Коваля, сидевшего перед ним на стуле и внимательно наблюдавшего за своим начальником.

– У них нет фотографа, – объяснил сержанту Мартинковский. – Этот старший лейтенант, с которым я разговаривал, какой-то идиот. Представь себе, он сказал, раз у них нет фотографа, они могут арендовать катафалк и привезти нам тело.

– Весело, – рассмеялся Коваль. – Если фотографии сделает какой-нибудь местный специалист по свадьбам и крестинам, он может так отретушировать и приукрасить убитого, что мы его не опознаем.

– Мартынюк сказал, что они отправят нам пленку, не будут проявлять фотографии, чтобы было быстрее, если мы так спешим. Он еще сказал, что сообщение следовало отправить сегодня только после согласования с их комиссаром, но его отправили вчера, потому что какой-то старший лейтенант из воеводского комиссариата сказал быстро его написать, а потом составлять по форме новый документ.

– Адамский до них добрался, – сказал Коваль, догадавшись, кто мог заставить провинциального милиционера отправить сообщение по телексу.

– Конечно, он. Этот может заставить кого угодно. У него обязательно должна быть бумажка. Сообщение с пометкой Адамского я обнаружил сегодня утром на своем столе.

– Насчет фотографий не беспокойтесь. Даже если они разрисуют его помадой и накрасят глаза, я все равно его узнаю. Эту квадратную рожу я до конца жизни не забуду.

Сержант Коваль был на больничном. Сегодня утром он был на Лютицкой. Ему наложили новую повязку, а врач еще раз внимательно осмотрел рану. Он заверил сержанта, что все хорошо заживает. Впрочем, повреждение не было серьезным, пуля лишь оцарапала кожу над ухом. Если бы она пролетела ниже, Коваль потерял бы ухо, а еще нескольких миллиметров хватило бы, чтобы его уже не было в живых.

– Не тратьте деньги на то, чтобы выпить за свое здоровье, лучше отдайте их на мессу, потому что это настоящее чудо, что вы остались живы, – сказал врач Петровский, осматривавший его голову. Коваль принял это близко к сердцу и решил, что пойдет к знакомому священнику. Его одноклассник был викарием в Вильде. Он пообещал себе, что как только окончательно поправится, навестит его и попросит помолиться за его милицейскую душу. Он знал, что священник Мизерский не откажет. С ним можно было договориться. Коваль не раз устраивал через него крестины детей своих друзей. Главное, что его школьный друг умел хранить секреты, если бы информация о крестинах детей милиционеров просочилась наружу и стала известна органам, у отца ребенка были бы проблемы на работе, вплоть до увольнения.

Но благодарственная месса могла подождать. Сначала Коваль решил узнать в комиссариате, что слышно, и нашелся ли стрелявший в него бандит. Он хотел поговорить с ним лично. Впрочем, еще вчера некоторые коллеги предложили свою помощь и особый подход во время допроса. Когда Коваль появился в отделе, в коридоре он столкнулся с майором Мартинковским. Фред пригласил его в свой кабинет и сообщил ему радостную новость:

– Я получил сообщение из Ключборка. Там обнаружили труп в железнодорожной форме. У мужчины