Третий пес прошел крадущимся шагом, втиснулся между явившимися раньше.

У Вратко глаза полезли на лоб. На собачьей холке сидел маленький человечек. Не больше аршина ростом. Он восседал как заправский наездник, подбоченившись и гордо развернув плечи. Вот только одежда у человечка оказалась удивительной: будто скроена и сшита из палой листвы и клочьев мха.

Теперь все три собаки рычали разом, поддерживая друг друга, чувствуя плечо товарища. Плакальщица медленно отступала. Но она еще не потеряла надежды. Крик сорвался в дребезжащий вой. Ветер пронесся над излучиной реки, зашумел в верхушках деревьев ближней рощи.

Новгородцу показалось, что псы присели на задние лапы, чтобы устоять.

Человечек покрепче вцепился пятерней в густую жесткую шерсть и звонко произнес, четко и раздельно выговаривая каждое слово:

– Thoir do chasan leat![87]

Его язык показался Вратко знакомым. Он напоминал речь пиктов, на которой изъяснялась Рианна. Человечек приказал высокой и голосистой нечисти убираться вон. Псы поддержали его дружным рыком.

Несколько мгновений плакальщица колебалась, а потом взмахнула рукавами и, потупив горящий взор, неторопливо отступила, не поворачиваясь к противнику спиной.

Вратко хотел поблагодарить неизвестных спасителей. А заодно и познакомиться не помешало бы…

Но…

Звездное небо неожиданно закружилось водоворотом. Небесные светила помчались по кругу, сливаясь в разноцветные полоски. Словен провалился в бездонный темный колодец.

Во второй раз Вратко очнулся и увидел над головой закопченные балки.

Деревянные брусья блестели от сажи, углы заросли паутиной. Изба – или как тут в Англии называют жилище бедноты? – топилась наверняка по-черному. Ну да! И дымком пахнет.

Парень лежал на жестком ложе. Скорее всего, широкая лавка на очень низких ножках. Но ощущение тепла и прикосновение пушистой овчины к голому телу напомнили родной дом в далеком Новгороде.

По стенам мельтешили слабые отблески огня – в хижине горел очаг. Какое-то время Вратко рассматривал убранство хижины из-под полуприкрытых век. Бедно, не очень чисто. Видно сразу, что дом стоит без женской руки. Хозяин есть, а вот хозяйки – нет. И, похоже, никогда не было.

Около очага, сложенного из угловатых камней, стоял стол, опирающийся на прочные ножки-пеньки. На столешнице красовались три или четыре горшка, закопченных снизу, стопка глиняных мисок, высокий кувшин. Под крышей висели снасти – охотничьи и рыболовные. Кое-что из них Вратко узнал – они не отличались от тех, что используют на Руси, а вот назначение других осталось загадкой.

У очага, спиной к словену, сидел хозяин, одетый в меховую безрукавку.

Невысокий, сухой и сутулый. Седые, мягкие волосы топорщились вокруг блестящей лысины. Вратко сразу вспомнил Сигурда и его плешь, вызывавшую немало шуточек в дружине Хродгейра.

Новгородец поискал глазами собак. Не нашел и решил, что они не приучены сидеть в доме днем. А день заявлял о себе светом, пробивающимся даже через мутный бычий пузырь, который затягивал окно-бойницу.

Вратко попробовал пошевелить раненым плечом. Почувствовал тугую повязку. Значит, стрелу вытащили.

Это хорошо. Есть надежда, что хозяин дома – не враг.

Парень чуть не обругал себя самыми черными словами. Мог бы, так и по лбу кулаком приложил бы.

Это же надо! Его спасли, перевязали раны, уложили в хозяйскую постель – другой в доме все равно не было, а он подвох ищет! Надо поблагодарить спасителя, а там и прощаться. Чем скорее к своим выберешься, тем лучше.

Вратко несмело кашлянул.

Сидящий у огня живо обернулся. Его лицо оказалось сморщенным, как печеное яблоко, и докрасна загорелым.

– Очнулся наконец! – говорил он по-саксонски, и Вратко хорошо его понял.

– Где я? Кто ты? – спросил парень, удивляясь слабости собственного голоса.

– А что тебя интересует больше? – усмехнулся старик.

– Как я сюда попал?

– Ох, как много вопросов ты задаешь! – покачал головой хозяин. Поднялся, подхватил березовый чурбачок, на котором сидел, подошел к лавке, занятой новгородцем. Уселся рядом. – Может, мне тоже хочется тебя расспросить? А ты не даешь и слово вставить. Как мне быть?

Вратко подумал, что уж чего-чего, а молчаливостью хозяин не отличается. На одно его слово три своих находит. Но вслух сказал:

– Давай по очереди.

– Что по очереди? – прищурился старик.

– Спрашивать по очереди.

– А! Хорошо придумал. А поесть ты не хочешь?

Словен прислушался к себе. В животе урчало. Наверное, поесть стоит.

– Хочу.

– Молоко будешь?

– Буду.

– Годится! – Похоже, гостеприимный хозяин радовался любой мелочи. Он вскочил, легкой походкой, не вяжущейся с его сединами и сутулой спиной, подошел к столу. Плеснул из кувшина в глиняную кружку. Сунул ее Вратко в руки.

– Пей! Козье!

Можно подумать, без его пояснений трудно догадаться. Запах козьего молока ни с чем не спутаешь. Признаться честно, Вратко его не любил. Но с детства верил в целебность – и мать, и бабка приучили, чуть что, пить парное молоко, надоенное у криворогой и вздорной Зорьки.

Только после первых двух глотков парень понял, что проголодался зверски. Сколько же дней он провалялся в беспамятстве?

– Кто первый спрашивает? – подмигнул старик, принимая кружку.

– Давай, ты.

– О! Уважаешь седины? Мне это нравится.

Он присел, утвердил локти на коленях:

– Начнем, пожалуй. Как тебя зовут?

– Вратко.

– Странное имя. Я такого не слышал никогда.

– Я родился далеко отсюда.

– И где же?

– В Новгороде. Урманы называют его Хольмгард.

– О! И правда далеко! – Старик причмокнул. – А землю, откуда ты родом, викинги называют Гардарикой?

– Да.

– Очень интересно. Но я задал уже два вопроса. Твоя очередь.

– Спасибо. Как тебя зовут, почтенный?

– Ох, какой ты вежливый, Вратко из Хольмгарда. Называй меня… – Он задумался на мгновение: – Называй меня Вульфером.

– Почему ты так говоришь, Вульфер? Это не твое настоящее имя?

– Настоящее. Сейчас настоящее. Но я сменил много имен.

– Понял. Спасибо. Твоя очередь.

– И спрошу… Как ты оказался в Англии?

– Приплыл. С войском Харальда Сурового.

– О! Интересно. Можно мне вопрос вне очереди?