видела. Фу! До сих пор противно!

И Александр тоже рассказывал, что травля в подобных заведениях — это классика. Вроде и мир другой, и даже не люди в полном смысле этого слова — драконы, а проблемы у подростков те же.

— Они тебе просто завидуют, — озвучила я очевидное.

А в ответ услышала:

— Они меня ненавидят!

— Нет, милая, это зависть. В тебе раскрылся дар ещё до начала учёбы, да не какой-нибудь! Кто-нибудь ещё успел отличиться?

Девочка покачала головой.

— Ну вот. Они пытаются задеть тебя как могут. А могут только так: злыми словами и насмешками. Ты можешь уподобиться им, стать такой же, протравленной злостью, и отвечать гадостью на гадость. А можешь быть выше этого. Не забывай, что ты — Фармор.

— Пока ещё Польман, — опустив взгляд, прошептала «племянница».

— И в этом нет ничего постыдного. Наоборот, тебе стоит гордиться своим отцом, не побоявшимся рискнуть жизнью, чтобы её изменить. Обоими своими родителями. — Я коснулась щеки девочки, стирая одинокую слезинку. — Нильс был храбрым и благородным мужчиной, а у Терес был железный характер. Она никогда не ломалась под обстоятельствами.

И не прогибалась под деспотичного папочку.

— Твоя мама сейчас бы меня поддержала: из любой ситуации можно выйти достойно и дать отпор не кулаками, а хлёстким словом.

— Как это сделала сегодня ты? — тихо спросила девочка и, кажется (по крайней мере, мне очень хотелось надеяться), в её голосе послышалось восхищение.

Я улыбнулась в ответ:

— Например. Поверь, от этого можно получить куда большее удовлетворение, чем от драки.

Эдвина шмыгнула носом, немного помолчала, явно о чём-то размышляя, а потом поинтересовалась:

— Ты расскажешь дяде?

— Он так или иначе узнает.

— И снова меня накажет.

— Может, и не накажет. Но только если пообещаешь, что в следующий раз будешь думать головой, а не идти на поводу у эмоций.

Девочка тяжело вздохнула:

— Я постараюсь. Правда. Буду учиться... эмм... бить словами. Вот как ты сегодня.

Вот и пойми: то ли меня всё ещё презирают, то ли отношения «тёти» и «племянницы» действительно налаживаются.

В госпиталь я разрешила ей сегодня не ездить, но от занятий с мисти Ливен отвертеться у Эдвины не получилось. Не знаю откуда, но гувернантка оказалась в курсе инцидента в гимназии.

Первое, что я от неё услышала, столкнувшись в холле, было:

— Ах, леди Делагарди, как я вам сочувствую! Эдвина ни на что не реагирует, с каждым днём становится только хуже! Настоящий сорняк... Видимо, всё дело в её отце...

И сдался же им всем её отец!

Илена мне нравилась, но в тот момент захотелось засунуть ей в рот какой-нибудь кляп.

— Мисти Ливен! — Я честно хотела обратиться к ней спокойно, но гувернантка отчего-то вздрогнула. — Сочувствовать мне не надо, у меня всё замечательно. И ваши ремарки по поводу родных Эдвины и уж тем более самой Эдвины неуместны. Да и мне они неинтересны. С ней тоже делиться мнением не надо. Надеюсь, вы меня понимаете?

Гувернантка раскрыла от удивления рот, потом захлопнула. Нервным движением поправила очки на переносице и пробормотала, на меня не глядя:

— Прошу простить меня, ваша светлость. Просто вы мне очень нравитесь, а Эдвина...

— Мисти Ливен...

— Простите, — окончательно смутившись, спохватилась она. Кашлянув, произнесла: — Я всё поняла.

— Замечательно.

Илена торопливо расстегнула пиджак:

— Я могу подняться к Эдвине?

— Идите.

Изобразив книксен, девушка поспешила к лестнице. Я проводила её взглядом. Ещё одна... Не общество, а настоящий серпентарий. Каждый так и норовит продемонстрировать, сколько в нём яда.

Глава 18. Королевский серпентарий

Следующие пару недель пролетели как один день. Увы, не в расследованиях, от которых я на какое-то время решила отвлечься (чтобы заодно отвлечься и от Эндера), а в изучении книг. Я закопалась в обучающую программу Кармара, как самая прилежная ученица. Синдром отличницы оказался неистребляем, а желание узнать как можно больше о драконьих турнирах стимулировало читать, читать и ещё раз читать.

Теперь в Королевской библиотеке каждое утро меня ждал свой стол, а также кофе и шоколад. Нет, я не просила держать для меня место и уж тем более могла обойтись без угощений — это уже была инициатива библиотекаря.

На вопрос, с чего такие почести, пожилой мужчина кашлянул и, немного стушевавшись, признался:

— Вы всегда так приветливы и так искренне улыбаетесь... Обычно леди ведут себя иначе.

Тут уж я не сдержала невольного смешка. На собственном опыте успела узнать, как могут вести себя здешние леди, и с улыбкой, которая так нравилась пожилому библиотекарю, поблагодарила:

— Спасибо, мейст Брифин. Мне приятно ваше внимание.

— Всегда рад стараться, — ещё больше засмущался пожилой хранитель книжного царства.

Не знаю, нравилась ли такая программа Александру — изо дня в день таскаться в одно и то же место, но он не роптал, а я сильно не наглела. Обычно заканчивала к обеду и возвращалась домой, а его отпускала на настоящую работу.

Пусть парень не только со мной нянчится, но и занимается своей карьерой.

Дома тоже скучать не приходилось. Сначала разбирала бумаги «папеньки», которые прислал по моей просьбе домоправитель Фарморов. К сожалению, ничего интересного, кроме черновика второго завещания, обнаружено не было. Как и говорил Делагарди, все богатства древнего рода должны были отойти Эдвине (а до совершеннолетия девочки её опекуну) лишь в том случае, если она за год сумеет раскрыть в себе три силы, как когда-то Терес. При любом другом раскладе всё завещалось Данне.

Оригинал документа хранился у семейного адвоката, мейста Дельвига. Об этом я узнала из его переписки с покойным Фармором. Кажется, они дружили, потому что письма носили скорее личный, чем деловой характер. Деспотичный «отец» часто жаловался другу на дочерей. Старшую винил за то, что та сначала выскочила замуж за голодранца, а после имела наглость погибнуть. Младшую — за всё остальное: отсутствие дара, отсутствие характера, нежелание выходить замуж, а в довершение ко всему ещё и наглый побег.

Беглянке, к слову, ничего не полагалось. Конечно, Раннвей вернулась, вроде как, но я посягать на чужие богатства не собиралась. Надеюсь, у Эдвины всё сладится с магией и Данне не достанется даже ночной горшок из дома Фарморов.

Вот!

«Племянница», к слову, после обеда теперь тоже сидела дома. Из госпиталя её уволили. На следующий день после памятного инцидента с задиристым одноклассником от главврача пришло