В Англии часть рыцарей вышла из так называемого свободного крестьянства, поскольку представители их семейств занимали посты в местных правительственных, в светских и религиозных структурах до тех пор, пока их положение (особенно это касалось законоведов и юристов) не становилось достаточно высоким для получения права войти в состав рыцарства. Заключение брака по-прежнему оставалось привлекательным способом приобретения достатка, но безземельные младшие сыновья мало что могли предложить семьям девушек взамен. Многие выходцы из мелкого английского дворянства обращались к карьерам военных. Лишенных недвижимости рыцарей ничто особенно не держало дома, а потому они с готовностью оставались в походах на продолжительное время. Другие вставали на поприще военных, вступая в отряды добровольцев после того, как мирное соглашение в Бретиньи 1360 года привело к отзыву английских войск и гарнизонов из Франции. В средневековой Англии было несколько заметных предводителей рыцарских шаек, опять-таки представителей мелкого дворянства вроде Фольвилей и Котрелей в 1320–1330 годах, привыкших решать вопросы земельного владения просто и без особых затей.

Битва с участием рыцарской конницы. Миниатюра из Холкемской Библии, 1326–1327 гг. Конные воины в шлемах с забралами, королевский шлем снабжен подбородником, или «бувигером», как и некоторые шлемы-шляпы. Тела некоторых воинов защищают доспехи, состоящие из небольших металлических пластинок, наклепанных сверху на матерчатую основу. Помимо шлема, защитное снаряжение короля состоит из кольчуги, фигурных налокотников, наплечников и наколенников, напоминающих желоба наручей на предплечьях, и ламелярных латных рукавиц. Боевой конь короля защищен простеганной попоной, стальным налобником и нагрудником

В XIII веке расходы, связанные с обрядом посвящения в рыцари, и разного рода дополнительные обязанности дворянина привели к распространению тенденций бегства от вступления в касту рыцарей. В качестве борьбы с подобными устремлениями Генрих III и Эдуард I начали заставлять мужчин, владевших землей или иным недвижимым имуществом, проходить посвящение в рыцари. Подобное явление называлось принудительным рыцарством и продолжало – хотя и не столь широко – жить и действовать в XIV веке. Набрать нужное количество рыцарей оказывалось порой трудной задачей, а потому прорехи в их рядах заполнялись «сквайрами» – представителями околорыцарской общественной прослойки, – которые в первой половине XIV века считались достойными иметь гербы и все увереннее создавали ширившийся и крепнувший социальный слой всего на ступеньку ниже рыцарей. Как бы там ни было, многие тогда не видели стимулов для выхода на рыцарский статус. Если не считать расходов, связанных с вступлением в касту избранных, немало людей с достатком находило себя в роли землевладельцев и управляющих, как многие же принимали участие в работе местных правительств. Некоторые фактически так никогда и не становились рыцарями, но вместе со свободными горожанами образовывали мелкое дворянство, впитывавшее в себя рыцарские идеалы.

К началу XIV века регулярные сборы феодального ополчения стали уже выходить из моды. Однако сами бароны стремились поддерживать традицию. В XIII веке число вооруженных людей, посылать которых короне обязывался тот или иной нобиль, решительным образом снизилось, хотя феодальные обязательства никто не отменял, в связи с чем короли и бароны хорошо знали размеры положенных квот. Так, в Англии по Керлаверокскому списку 1300 года на поверку явилось 40 рыцарей и 366 «сержантов», но спустя три года число снизилось до 15 рыцарей и 267 «сержантов». В 1310 году эрл Пембрука предоставил одного рыцаря и восемь «сержантов», но зато дал десяток снаряженных коней, причем последние являлись более желательным вкладом. По обязательствам эрлу полагалось отправить пять рыцарей, но один рыцарь ценился как два «сержанта». В общем и целом, пропорция рыцарей по отношению к «сержантам» к первой четверти XIV века заметно поменялась, откровенно контрастируя с картиной, наблюдавшейся веком ранее, когда конница более чем наполовину была представлена рыцарями.

Престарелые, больные, землевладельцы женского пола или имевшие церковный сан обязывались откупаться от службы деньгами, на которые король мог нанять войска. Обычай выплаты «скьютиджа» (буквально: «щитовые деньги») с XII века постоянно набирал популярность. Так же и некоторые рыцари, слишком занятые делами в гражданской жизни или просто не заинтересованные в военной карьере лично, предпочитали «скьютидж», позволявший им дать королю денежное возмещение взамен персональной военной службы. Церковники иногда сами нанимали бойцов, чтобы отправить их в соответствии с квотами на феодальные сборы.

Наемное войско давало много преимуществ: воины не спешили расходиться по домам после завершения положенного 40-дневного срока феодальной служебной повинности (королю в любом случае приходилось раскошеливаться, если он хотел оставить феодальное ополчение при себе сверх положенного времени), к тому же полководцу часто предоставлялась возможность выбора и, соответственно, найма качественной живой силы.

Примером, как действовала тяжеловооруженная рыцарская конница в начале XIV века, может служить битва при Альтопашо 23 сентября 1325 года. В 1323 году города флорентинцев страдали от разбойничьих нападений войск синьора Лукки Каструччо. Он заставлял жителей покоренных городов платить ему дань. В июле того же года армия Каструччо, состоящая из 650 конных воинов и 4 тыс. пеших воинов, осадила Прато, жители которого отказались платить дань (неприятель встал лагерем на некотором расстоянии от города). Осажденные, закрыв лавки, побросав все свои дела, в спешке стали собирать войско (кстати, слухи увеличили войско Каструччо почти втрое). В то время из-за дефицита свободных земель рыцарство в Италии часто получало, как феод, различные доходные должности в городах. Во время войны весь город был обязан участвовать в ополчении. Злостное уклонение во время войны каралось смертью и конфискацией имущества. Поэтому, услышав о нападении противника, каждый из цехов города отправил конные и пешие отряды на сборный пункт, а некоторые семейства пополанов и грандов снарядили рыцарей за свой счет. Помимо этого, приоры, очень напуганные «большим» числом вражеских воинов, велели объявить, что те из изгнанных гвельфов, кто примет участие в походе, будут подлежать амнистии (в скором будущем это необдуманное заявление для Флоренции обернется серьезными проблемами). Уже на следующий день после появления врага у стен города, 2 июля, осажденные имели большое войско, которое состояло из 1,5 тыс. флорентинских рыцарей, 16 тыс. пешего ополчения плюс 4 тыс. опытных воинов-изгнанников, которым была обещана амнистия.

Сражение назначили на утро 3 июля, но враг, узнав, какими силами располагает неприятель, не дожидаясь начала битвы, под покровом ночи покинул лагерь, увозя с собой все награбленное добро. Как только новость об исчезновении врага стала известна в городе, среди горожан разгорелся конфликт. Именно из-за разногласий среди флорентинцев Каструччо удалось спастись. Ведь если бы флорентинцы сразу же стали преследовать врага, то, имея значительное преимущество в численности войска, они могли спокойно разбить и пленить неприятеля. Но воинство флорентинцев осталось в городе. Полководец, которому поручили командование войском, был сама бездарность. В войске царил беспорядок, народ хотел преследовать Каструччо или хотя бы двинуться к Лукке, а почти все нобили были против этого и доказывали, что это опасно, что так можно потерять войско. Начались раздоры и ссоры, которые в итоге переросли в бунт. Собравшийся на улице простой народ, который в неимоверном количестве запрудил площадь, начиная от малолетних ребятишек, стал кричать: «В бой, в бой, смерть предателям!» – и бросать в окна дворца камни.