знал, что это не спасет от слов собственного второго я.

– Ксай, – неожиданно спокойно и серьезно сказал Рони. – Ты хотел объединиться. Я хочу того же, пусть мне и страшно. А еще я хочу познать то, что чувствуешь ты. Так что давай думать об этом. А потом мы погорюем вместе, но уже как одна цельная личность.

– Когда это мы поменялись ролями? – нахмурился Ксай. – Думать и произносить речи – моя задача.

– Сейчас у тебя как-то не очень это выходило, кто-то должен был, – ехидно заметил кэтас, а сам удивлялся, что это на него нашло.

– Может, и с профессором поговоришь ты? – горько усмехнулся Ксай.

– Не-не, я его не знаю. Ты его сначала подготовь, а там он сам захочет пообщаться.

– Да, ты прав, – вздохнул княжич. – Надеюсь, он подскажет, как нам соединиться.

– Он же не псионик, – удивился Рони.

– Но он многое знает, он почти ровесник отцу…

– Эй-эй, только не разводи слякоть снова, – тут же отреагировал кэтас на дрожь в голосе Ксая.

– Да, нужно привести себя в порядок и заняться делом, – не очень решительно заметил тот.

Ксай поднялся и отправился в ванну. Насколько мог осторожно, без резких движений, привел себя в порядок, надел штаны из той одежды, что купил профессор Рувин по дороге из штаба наблюдателей, и подошел к большому зеркалу. Впервые с момента пробуждения у него появилась возможность рассмотреть себя целиком и без спешки. Тогда, в спальне маркизы Морганы, удалось лишь бросить мимолетный взгляд на себя, но не вертеться же перед зеркалом под насмешливым взглядом драконицы?! В пути же ничего подобного ему не попадалось, разве что всякие витрины, только перед ними не раздеться. И вот теперь Ксай мог спокойно изучить себя, не только из любопытства, но и ради того, чтобы отвлечься от воспоминаний об отце.

– Пап? – тишину номера нарушил звонкий голос Лиранты. Она вошла разрумяненная с морозца и стряхнула с мехового ворота куртки снег. – Па?..

Но небольшая гостиная пустовала. Обычно профессор сидел на одном из двух полукруглых диванчиков, обитых зеленой кожей, с газетой в руках и чашкой джакки, местного тонизирующего напитка, на столике. Но сейчас Лиру встретила тишина. Хотя нет, из спальни Ксайрона слышались голоса. Наверное, отец успокаивает его после сообщения о гибели князя, решила она, вешая куртку в шкаф, и решила подождать. Но голоса звучали как-то не так, словно бы это один, но с разными интонациями. Да и отца Лира узнала бы. Заинтересованная, она приоткрыла дверь и замерла.

Он стоял лицом к зеркалу, так что ей открылся вид на широкие плечи и прямую спину, сужающуюся к талии – почти идеальный треугольник. Узкие брюки подчеркивали длину ног и… нет-нет, она не собиралась пялиться на то, что между ногами и спиной! Лира ощутила прилив крови к щекам и сосредоточилась на спине. Ой, сколько шрамов…

– Может, пострижемся? – услышала она его задумчивый голос.

– Придать форму стоит, – согласился Ксайрон сам с собой.

– Но ведь мешается же, да и мыть постоянно приходится.

– Тебе не нравится то, что ты видишь в зеркале сейчас? Армейский ежик не очень подходит князю.

– Нууу… – задумчиво протянул он. – Так я… мы меньше похожи на раба, да… Ладно, делай прическу…

– Но сначала общение, – вздохнул Ксайрон.

Он что, разговаривает сам с собой с разной интонацией, удивилась Лиранта.

– Привет, – Ксайрон неожиданно обернулся и расплылся в чувственной улыбке. – Ты не горничная. И кто же ты тогда?

– А… я… кхмм… – пролепетала она и тут же собралась с мыслями. – Я Лиранта, дочь профессора Рувина.

Теперь ей представилась возможность рассмотреть его лицо и обнаженный торс спереди. Выглядел Ксайрон года на двадцать три по человеческим меркам. Лира отметила жесткую линию губ, прямой нос, небольшой шрам под левым глазом. Глаза… они завораживали. Создавалось ощущение, что на тебя смотрят сразу двое, мальчик и убийца. Она моргнула и перевела взгляд ниже.

Без ошейника княжич смотрелся куда лучше, более правильно. В отличие от ее отца, волосы не покрывали ни его грудь, ни живот, от чего шрамы заметно выделялись белизной на смуглой коже. Как-то их много, отметила Лиранта механически, но все довольно мелкие, они исчезнут лет через пятьдесят-сто. Лишь парочка от действительно серьезных ранений останется навсегда. К ним прибавится тот, что нанес этот ненормальный Беркас. Рядом с этим шрамом висел Камень сердца, небольшой черный оникс на серебряной цепочке. Интересно, какой счастливице он достанется, мелькнула непрошенная мысль, от которой щеки снова залила краска.

– Дочь? – выгнул Ксайрон бровь удивленно. – Я не слышал, чтобы у него была дочь.

– Я родилась после твоего исчезновения. Мне двадцать восемь, – призналась она, будто бы в преступлении. – А ты с кем тут говорил?

– О, сейчас узнаешь, – криво усмехнулся он, а Лире казалось, что она в момент лишилась всей одежды. – Идем, расскажу вам обоим. Не повторяться же.

Ксайрон накинул рубашку и пошел к двери. Ей пришлось попятиться, иначе они столкнулись бы. А от одной мыли о прикосновении к нему ее вдруг кинуло в жар еще больше. Да что с ней такое?! Да, он красив, это она подметила еще вчера – наблюдала из-за двери, когда отец привез Ксайрона. Но сейчас от него веяло почти животной притягательностью. Впрочем, он же кот, они часто такие, вспомнила Лиранта и пропустила княжича в гостиную.

– Он у себя, наверное, – неуверенно произнесла она и тряхнула головой в попытках прийти в себя. – Сейчас позову.

Пока отец пришел, пока они расселись, Лира успокоилась, но все равно старалась не смотреть на княжича, только слушала.

Ксай подробно рассказал, что произошло с момента расставания с отцом. Рассказал он и про предсказание, причину, по которой не взял на экзамен брата, и о ритуале разделения в камере. По просьбе профессора подробнее остановился на маркизе Моргане – кто она, чем занимается, почему отпустила. Намеренно Ксай опустил пока новость об ошибке при ритуале и сразу перешел к побегу и пути сюда, в подробностях остановился на стычке с агатарами и на том, что с ними был зеленый дракон.

– Зеленый дракон? – нахмурился профессор. – Интересно.