— Это еще почему?! — вскинулся Дугов и как-то сразу поник, будто сделался меньше ростом.

— А потому, что утаиваете или покрываете от следствия возможного подозреваемого — раз. Утаили факт, что сами находились на том самом месте в момент совершения преступления — это два. Что мне мешает, Николай Иванович, начать подозревать вас? Вдруг это вы убийца и есть?! — Хальченков разошелся не на шутку и, чтобы уж окончательно добить бедного Дугова, извлек откуда-то из карманов наручники и выразительно потряс ими в воздухе. — Так что? Едем?..

— Никуда я не поеду! Не придумывайте, бога ради! — взвился поникший было Дугов, глянул на Олесю и пожаловался. — Ну, до чего же неприятный тип! Как вы только можете с ним общаться… Я никуда не поеду, потому что я никого не убивал.

— Пусть так, — легко согласился с ним Хальченков, усаживаясь за стол напротив Писарева тоже не снимая куртки. — Но вы видели убийцу! И отказываетесь нам его назвать!

Дугова просто сорвало с кресла. Развевая по ветру широченными штанами и рукавами льняного изляпанного краской костюма, он подлетел к столу и с силой обрушил на него кулак.

— Я не отказываюсь вам его назвать! — заорал Дугов, забыв о том, что причислял себя к плеяде истинно интеллигентных людей. — Я не отказываюсь, я просто не могу!

— Почему? — Хальченков, нарочито испуганно распахнув глаза, глянул на Дугова и снова повторил. — Почему?

— Да потому что я его не знаю! Потому что я с ним никогда не был знаком! Марина берегла нас от встреч, понимаете?! Вот поэтому я не могу его вам назвать!

— Так нарисуйте, господи ты, боже мой! — еще минута, и, казалось, Хальченков заржет в полный голос, так его распирало. — Вы же художник, Николай Иванович! Памятью обладаете профессиональной! Я ничего не перепутал по простоте душевной?

— Нет, — буркнул недовольно Дугов, но предложению явно обрадовался.

— Вам и карты в руки! То есть, пардон, кисти… Вон и мольбертик уже как бы наготове. Что вы там творите на сей раз? Кого расчленяете?..

Дугов, оставив без внимания его выпад, минуту подумал, будто вспоминал. Потом скорым шагом вышел из гостиной и вернулся с большим альбомом в руках. Сел снова в то же кресло у камина, отвернувшись ото всех, и принялся рисовать. Рисовал быстро, размашисто. Потом стирал, рвал бумагу и снова рисовал. Все, кто был в этот момент в гостиной, сидели, вытянув шеи в его сторону, и напряженно ждали.

Все, кроме Хальченкова, разумеется.

Тот с грацией ленивого кота выбрался из-за стола. Походил по комнате. Задержался у начатой работы художника, распятой на подрамнике. Поухмылялся чему-то, снова пошел бродить.

Когда проходил мимо Олеси, она не выдержала и прошипела с негодованием:

— Такое ощущение, что все происходящее вас забавляет, Виктор Георгиевич!

— Почти… — обронил тот и подмигнул ей.

— Вы хотите сказать, что знаете, кто будет изображен на портрете?! — не хотела, да вытаращилась она на него с изумлением.

— Не знаю, но… — и он, снова подмигнув, прошептал, склоняясь почти к самому ее уху. — Но догадываюсь, Олеся Данилец! И если бы вы сегодня с утра не были столь упрямы, то теперь тоже об этом знали. Но вы отказались встретиться со мной. Кстати, а где это вас носило?

— Везде! — уточнять она поостереглась.

Уточнять — это значило выдать Писарева Григория Ивановича вместе с его помощником, которые сегодня похищали ее.

Так ладно бы одно похищение, так еще и оружием ей угрожали. И хлороформу потом дали надышаться. А на этот счет, несомненно, существует какое-то упоминание в УК РФ.

Хальченкову ведь только повод дай зацепиться, уж он своего не упустит.

А оно ей надо?! Надо, чтобы Писарев со своим помощником перед судом предстали с ее легкой подачи? Нет, нет и еще раз нет!

Да и сомневалась она небезосновательно, что такие люди позволят ей обвинить себя в подобных проступках. Свидетелей-то не было…

— Все! — проговорил Дугов, будто выстрелил в тишину. — Готово! Принимайте работу, гражданин начальник!

Хальченков быстро взял из рук Николая Ивановича большой альбомный лист. Взглянул на него. Ухмыльнулся довольно, из чего Олеся сделала вывод об оправданных его предположениях. Потом пустил альбомный лист по кругу. Сначала Писареву, потом его помощнику, следом Дэну. Ну, и напо-следок, конечно же, лист достался Олесе. И если все предыдущие зрители глядели на портрет совершенно бесстрастно, поскольку никто не был знаком с человеком, запечатленным Дуговым. То Олеся удивленного восклицания, конечно же, не сдержала.

— Но как же так?! Господи, ты, боже мой!!! Этого просто не может быть!!! — пробормотала она потрясенно.

— Так случается, Олеся, — качнул головой Хальченков, моментально сделавшись серьезным, будто и не балагурил несколько минут назад, тут же повернулся к художнику и, будто прицеливаясь, прищурился в его сторону. — Так что, гражданин Дугов, готовы сотрудничать со следствием?

— А что я, по-вашему, только что делал? — проворчал тот, не поднимаясь с кресла и глядя с тоской на языки пламени, лениво ползающие по поленьям.

— Отлично! Ну что же, господа! — это Хальченков уже обратился к Писареву и его помощнику. — Думаю, что ваше любопытство так же удовлетворено, и… вы, собственно, можете быть свободны. Недоразумение разрешилось и… спокойной вам ночи!

Повторного прощания не случилось. Пробубнив с недовольной гримасой себе поднос что-то типа: «каков нахал», Писарев и Володя из дома убрались.

Дэн тут же заметно расслабился, подошел к Олесе и заботливо поинтересовался:

— Как ты, Данила? Где ты этих гавриков подцепила?

— Это не я их… — она вздохнула, вдруг почувствовав, что еле держится на ногах. — Это они меня подцепили, Денис. Потом… А ты где с Хальченковым пересекся?

— Потом, — проговорил он одними губами, потому что Виктор Георгиевич вдруг стал проявлять явные признаки беспокойства на предмет их интимной беседы. Тут же повернулся к нему и спросил: — Что будем делать, шеф?

— Что будем делать, что будем делать? Прямо даже и не знаю, с чего начинать. Как бы не пришлось ждать до понедельника, — озадачился Хальченков, причем всерьез озадачился, без подвохов и всяких разных своих штучек. — Выходной же завтра… Где кого искать? Санкцию получать надо опять же… Придется нам… Придется нам, коллега, за этим гражданином пока понаблюдать. Что-то подсказывает мне, не без намеков Олеси Данилец, конечно же… Тут я спорить не стану… Так вот что-то подсказывает мне, что не бытовая это драма! Вернее, не совсем бытовая…

Денис, вдохновленный тем, что Хальченков дважды назвал его коллегой, спросил с важным видом:

— Есть какие-нибудь соображения на этот счет?

— Есть кое-какие, — туманно пояснил Хальченков, тут же обернулся к Дугову и с елейной улыбочкой попросил: — Вы уж, Николай Иванович, не откажите в чести засвидетельствовать нам свое почтение, явившись по повестке, а!