– Ты хочешь сказать, что он крутился около женщин Бродского?

– Да, Савелий. Он крутился около женщин Бродского. Ревновал и завидовал. Тянул к ним руки… пытался, во всяком случае. Тот нравился женщинам, а Драга, с его пацанскими манерами, нет. Бродский – прекрасный математик, талантливый архитектор, он нравился женщинам, а Драга всю жизнь был рыбой-прилипалой. И еще одно, что с самого начала не давалось, а только… ощущалось. Елена назвала меня профайлером… Поторопилась, как оказалось, профайлер из меня так себе. Так вот, профиль Бродского не совпадал с профилем убийцы. Бродский холоден, расчетлив, очень сдержан. Елена сказала, он держит себя в руках. Убийца же наоборот: несдержан, азартен, легко впадает в ярость. Это разные люди.

– А улики?

– В тайнике в его спальне фотогалерея женских портретов…

– Убитых? – ахнул Савелий.

– Портретов, Савелий. Живых. Несколько десятков фотографий Снежаны, Юлии Бродской, Ирины Сутеевой, двух других… Думаю, они были так или иначе связаны с Бродским. Похоже, Драга был одержим его женщинами.

– Этого достаточно?

– Там еще коллекция ювелирных изделий жертв, их опознают. Это были его трофеи. Думаю, достаточно. Да и кровь на серьге Снежаны, на его одежде…

– А почему он не взял колье?

– Спешил, должно быть. Цепочка разорвалась, оно упало, и он не стал его искать. Выдернул сережку…

– А Сандра подобрала, и он это видел…

Они помолчали.

– Ты хочешь сказать, Федя, что мотив – зависть? – спросил Савелий.

– Зависть и ревность. Допускаю, что он пытался познакомиться с моделью поближе, а когда увидел ее с Шереметом, то уже не мог себя сдержать. Зависть и ревность… В случае со вдовой Шмугаль еще и деньги. Он был ее любовником, видимо, в расчете на подарки или завещание, а потом обокрал ее. Она прогнала его и пригрозила рассказать все Бродскому. В ту же ночь она умирает от сердечного приступа. Бродский получает наследство и делится с другом. Гущин шантажировал не Бродского, а Драгу. Именно его он видел в ночь неудачного грабежа. Неудачный грабитель оказался неудачным шантажистом, Драга его вычислил. Между прочим, защищать его будет Паша Рыдаев. Уж он-то устроит из защиты фейерверк…

– А Бродский… эта странная история с сестрой Снежаны…

– Странная. Когда мы с ней уходили, он заплакал, понимая, что больше ее не увидит. И не сказал ни слова.

– Какое-то извращение… – пробормотал Савелий.

– Максималист. Или все, или ничего. Всех нас терзают демоны.

– Меня не терзают, – сказал тот.

Митрич тем временем вырвался из лап привередливого клиента, прибежал и выпалил:

– Ребята, а это правда, что Бродский порезал вены и теперь в больнице? Он жив? А Шеремета выпустили! Я сразу сказал, что это не он! Кто бы мог подумать, что Драга… я прекрасно его знаю! Дал мне пару толковых советов и не взял ни копейки, очень порядочный человек! Может, неправда? Мамочка говорит, это все любовь! Любовь толкает людей на страшные поступки…

– Как же, как же, любовь-морковь! – услышали они родной голос капитана Астахова, подошедшего незаметно. – Одна любовь виновата. Ах, он так ее любил! Слегка придушил и приложил об стол, но это от большой и чистой любви. А то, что он подонок, вор, предатель, – это все так, мелочи! Что пьем?

– Коля! – обрадовался Митрич. – Он признался?

– В чем-то признался, в чем-то сопротивляется. Петляет как заяц, хватается за сердце, два раза упал в обморок. Этот идиот хранил украшения жертв! Серьга Рубович, браслет Юлии Бродской… там много чего.

– Он и колье хотел себе в коллекцию… Бедная Сандра! Федя сказал, там были две незнакомые девушки, – вспомнил Савелий. – Уже известно, кто они?

– Выясняем, Савелий. Работаем. Кстати, когда он мыл свой бокал, то оставил два отчетливых отпечатка на кухонном кране. Просто сравнить было не с чем. Теперь есть.

– А старую даму тоже он?

– Ее соседка показала, что он украл брошку. Кража и убийство не одно и то же, Савелий.

– А грабителя Гущина кто?

– Не все сразу. Следствие продолжается, там еще копать и копать. Может, хватит?

– Леша Добродеев приходил вчера с целой компанией, хвастался, что раскрыл преступление века, и если бы не он… с риском для жизни! – сказал после паузы Митрич. – Книжку начал писать, читал первую главу! Громко, с выражением… прямо артист! Талант! Иван Денисенко фотографировал, обещал подарить фотки. И Шеремет приходил, говорит, открывает спортивный клуб, приглашал. Вам как всегда? Я сейчас, ребята!

Митрич убежал, а они смотрели ему вслед.

– Я бы упек вашего архитектора за киднеппинг, – сказал капитан. – Чтобы неповадно было, а то развели, понимаешь! А если у нее аллергия на вино? Это каким нужно быть идиотом… что хочу, то и ворочу! Ничего не буду слушать! – капитан повысил голос, заметив, что Савелий открыл рот. – Все! Если бы не философ… А ты уверен, что он отпустил бы ее? А то закопал бы в саду, чтобы не расставаться, и поставил скамейку. Я лично не уверен.

– А он выживет?

Капитан пожал плечами, помолчал и сказал:

– Между прочим, Савелий, у них роман!

– У кого?

– У философа и сестры жертвы. Нигде своего не упустит, спасатель!

– У Феди и Оли? – Савелий посмотрел на Федора. – Но она же уехала!

– Как уехала, так и приедет. Или философ рванет… куда? – Он пошевелил пальцами.

– В Хорватию, – подсказал Савелий.

– Туда. И готовый ребенок!

– Федя! – воззвал Савелий.

– Кого ты слушаешь, – сказал Федор. – У него одна любовь на уме.

– У меня?! – капитан даже задохнулся от возмущения. – А кто провожал ее в аэропорт? И вообще! Ну, философ! Одного не понимаю…

– Чего? – спросил Савелий.

– Вот скажи, что он в ней нашел, а? Не танцовщица из мюзик-холла, не барышня по вызову, не тощая малолетка… Обыкновенный бухгалтер! Никакой экзотики.

– Ты не прав, Коля, среди бухгалтеров попадаются очень интересные женщины! – заволновался Савелий – например, подруга Зоси, бухгалтер, дрессирует кроликов: они у нее прыгают через обруч. Замечательная женщина! Не замужем, между прочим.

Капитан радостно заржал и в знак одобрения показал большой палец, а Федор сказал с чувством:

– Спасибо, Савелий. А вообще, как сказал один философ, любовь – самый большой риск, который мы можем себе позволить…

И тому подобное, и так далее…

* * *

Последний вечер перед ее отъездом они провели вместе.

– Спасибо за Руслана, – сказала Оля. – Мне его жалко, он хороший и порядочный человек. Если бы не ты…