Дождавшись, когда “спецы” погрузят все на место, велел будить членов экспедиции и срочно собрать всех в холле второго коттеджа. Члены, как ни странно, продемонстрировали расторопность и здоровые зачатки воинской дисциплины: спустя десять минут все сидели в холле, местами даже слегка умытые и с почищенными зубами. Довольно потерев ладони, капризный начальник бухнул на стол справочник по археологии и сообщил, что желает в рабочем порядке провести семинар.

“Балуешь, дядя, — легко читалось в заспанных глазах членов. — Видать, крепко вчера набрался…”

— Понимаю, коллеги, что каждый из вас имеет огромный практический опыт и бесценные навыки. — Не дожидаясь озвучивания общего мнения, Тимофей Христофорович приложил палец к губам и многозначительно показал на потолок, стены и свои уши. — И тем не менее, дабы освежить ваши академические знания, поступим так, как мы это обычно делаем перед началом очередной большой работы. Можете считать меня занудой, но от правил отступать я не собираюсь…

“Семинар” только подтвердил подозрения Шепелева. Толком не проснувшиеся “коллеги” свободно владели спецификой и вообще в археологии чувствовали себя как рыба в воде. Точнее — как потомственные кроты в землице. На самые каверзные вопросы отвечали раскованно и подробно — одного лишь общего изучения справочника здесь было явно недостаточно.

По завершении обещанных двух часов Тимофей Христофорович посетил Кириллова на предмет устранения недомолвок и определения дальнейших позиций взаимодействия. Миниатюрный организм вовсю наслаждался благами цивилизации (в отличие от других районов Элисты, где горячую воду давали раз в неделю по часам, “ханская деревня” пользовалась бесперебойным обеспечением) — принимал ванну, дополняя процедуру попутным потреблением светлого волжского пива.

Дожидаться окончания оной процедуры предкомиссии не стал — и вовсе не потому, что страдал отсутствием такта и деликатности. Предстоящий акт общения имел целью оказать определенное давление на товарища Кириллова, который не желал по-дружески “колоться” на причастность к общей тайне и продолжал забавляться игрой в страшные секреты.

Давить на него в обычной обстановке проблематично: опыта в общении с “клиентами” у действующего чекиста поболее, чем у трех Шепелевых, вместе взятых, да и мягок больно Тимофей Христофорович в сравнении с коллегой.

А вот в ванне — другое дело. Так уж устроен человечек: будучи голым в обществе одетых товарищей, он чувствует себя жалким и беспомощным. Потому будь ты хоть трижды весь из себя Вольф Мессинг или семи пядей в пупке Рон Хаббард — но, ежели к тебе в ванную внезапно вламывается одетый господин и начинает сердито вопрошать о делах насущных, ты непременно почувствуешь себя как минимум неловко и зависимо.

— С добрым утром! — Ворвавшийся как тайфун Шепелев врубил душ, пузыря тугими струями пенную поверхность в ванне, нагнулся к самому уху Кириллова и сердито зашипел: — Выкладывай, гаденыш, — что знаешь!

— Ты чего, Тим? — От неожиданности Кириллов пронзительно икнул и утопил бутылку с пивом. — Что там…Чего стряслось, Тим?

— Я посмотрел экипировку, — пронзительно глядя в мутноватые глаза зама, сообщил Тимофей Христофорович. — Побеседовал с командой.

— Ну и что? — Кириллов напряг чистый лобик, показав намеки на будущие морщины. — Я набрал тебе дебилов? Или чего забыл из снаряжения?

— Нет, ты все сделал как надо, — похвалил Шепелев. — И люди в порядке. И снаряжение… Но вот вопрос: какую конкретно задачу тебе поставили? И еще вопрос: тебя кто инструктировал?

Кириллов досадливо поморщился, бултыхнул ладошкой по воде, вылавливая бутылку, и выразительно глянул на шефа. В тусклых зрачках зама Шепелев прочитал примерно следующее: “Ну не будь ты идиотом, Тим…”

— Хорошо, не буду, — кивнул Тимофей Христофорович. — Ты только намекни, что — в курсе. Чтобы я мог спокойно работать — без оглядки, без лишних телодвижений, не прячась, не косясь в твою сторону…

— Да на здоровье! — воскликнул Кириллов. — Не косись, не прячься — работай сколько влезет. Кто мешает?

— Не уходи от ответа! — Шепелев погрозил заму пальцем: — Что? Ты? Знаешь?!

— У тебя самостоятельная миссия, — пожал плечами Кириллов. — Миссия эта — основная. А все, что мы делаем, — прикрытие… Вот и все.

— Достали, — грустно сказал Шепелев. — Взрослые люди, а резвятся, как малые детишки… Короче, мне эти шпионские игры надоели. И чтобы у нас с тобой в дальнейшем не было недомолвок, я тебя…

— Стой, стой! — всполошился Кириллов. — Тебя что — уполномочили сразу по прибытии посвятить меня во все детали?

— Ни хрена меня не уполномочили, — досадливо отмахнулся Шепелев. — Но мы с тобой люди неглупые, оба прекрасно понимаем, что…

— Я тебя очень прошу — оставь свою миссию при себе, — перебил шефа Кириллов. — Если не уполномочили — не надо! Ты понял? А то я сейчас же доложу…

— Серега, это я, Тимоха! — Тимофей Христофорович

пощелкал пальцами перед глазами “упертого” коллеги. — Ты совсем опух? Ты сколько лет меня знаешь?!

— Я тебя уже два года не знаю, — скрипучим голосом ответил Кириллов. — И ты за эти два года совсем нюх потерял. От рук отбился. Забыл все, что в башку вдалбливали.

— Слушай, это же не ты у меня информашку снял втихаря, а я сам тебе ее слил — на добровольных началах! — попробовал зайти с другого конца Тимофей Христофорович. — Ты чего боишься, Серый?

— Ничего не боюсь. — Кириллов отвел взгляд. — Просто жить хочу. Знаешь, такой маленький личный каприз — хочется еще немного пожить, и все тут!

— Вот даже как?

— Именно так…

Шепелев задумчиво побултыхал рукой воду в ванне. Кириллов отчего-то смутился и подгреб к себе побольше лохмотьев ароматной пены — прикрылся. Сердито встопорщенный носик на миниатюрном личике и нахмуренные бровки безмолвно вопияли: отвали ты со своими долбаными тайнами, не мешай жить!

— Детский сад, — резюмировал Тимофей Христофорович. — Может, и правда — отвык я? Ладно, хрен с тобой…Но ты признайся хотя бы — ты же ведь все прекрасно понимаешь, да?

— Ни хрена не понимаю, — неумолимо насупился Кириллов. — Тупой я. Тормоз.

— Совсем-совсем? — Шепелев плутовато подмигнул иопять побултыхал рукой в воде, разгребая пену у кирилловского пупка.

— Совсем-совсем. — Кириллов вновь подгреб пену и осторожно сдал кусочек плацдарма: — Но ты можешь несомневаться: вздумай ты хоть всю степь перерыть да на уши поставить, все твои прихоти будут выполнены.

— Спасибо, ты настоящий дрюг. — Шепелев опять подмигнул — уже не плутовато даже, а как-то вообще неподобающе: — Кстати, насчет “перерыть”… Какими критериями руководствовался, отбирая людей и готовя экипировку?

— Распоряжение было. — Кириллов отвернулся и, несолидно шмыгнув носом, ткнул большим пальцем в потолок. — Сверху.

— И какое же это распоряжение? — затаил дыхание Тимофей Христофорович. — Или — секрет?