глубоко вдыхает. — Ты пахнешь чертовски вкусно, как ужин и десерт.

— Майкл… — стону я, ощущая знакомую боль.

— Да, детка? — Его губы опускаются к моей шее, мягкие губы ласкают неровный гул моего пульса.

Моя голова откидывается назад, когда он продолжает атаковать меня своим ртом, впиваясь зубами в мое горло и посасывая мочку уха, когда он стонет. Рука скользит по внутренней стороне бедра, нащупывая подол моей рубашки — его рубашки, той самой, которую он настоял на том, чтобы я надела. Я не стала спорить. Мне нравится носить его одежду, а ему нравится видеть меня в ней.

Он просовывает руку под рубашку, обводит рукой пояс моих трусиков, играя со мной так же, как играл на гитаре. Звуки, вырывающиеся из меня, создают свою собственную мелодию, но я, кажется, потеряла смелость той женщины, которая просила его прижать ее к себе и заставить кончить. Теперь я не могу ни о чем его попросить.

Желание пульсирует во мне, пока его губы посасывают и целуют мою шею, покусывая плечо.

Когда он задирает мою рубашку и проводит пальцами по трусикам, мои пальцы выгибаются, а его имя срывается с моих губ со стоном. Мои ладони ложатся на его выпуклые бицепсы, и мне нравится, какие они мощные.

— У тебя невероятный голос, — раздается его глубокий грудной тембр. — Каждый должен услышать его.

— Ты придал мне смелости, — простонала я, когда он схватил меня за шею и запустил пальцы в мои волосы, откидывая мою голову назад.

Он крепко целует меня в челюсть, поглаживая мою киску через трусики, и мой клитор пульсирует, а тело искрится от желания.

— Майкл…

— Спроси меня, — требует он. — Скажи мне, чего ты хочешь.

— Я… я… я устала. — Я сглатываю нервы.

Какого черта ты делаешь?

Но уже слишком поздно. Ущерб нанесен, слова уже прозвучали.

Он целует меня в плечо, широкие ладони гладят меня по бедрам.

— Тогда давай ляжем спать. Завтра вечером мы улетаем обратно.

Я поворачиваюсь к нему.

— Уже?

— Мы можем вернуться, когда ты захочешь, — говорит он, проводя тыльной стороной ладони по моему лицу.

— Я не должна быть здесь. Я должна бороться за спасение своей подруги.

Чувство вины, оно гложет меня всякий раз, когда я думаю о Кайле и о том, что я должен делать для нее.

— Детка… — Я чувствую, как его горячий взгляд впивается в мою кожу.

И Боже, когда он называет меня так, все мое тело дрожит. Я хочу слышать это снова и снова, как по кругу.

— Я чертовски стараюсь найти ее. Клянусь. Все, о чем я прошу, — это время.

Мои брови сходятся, а в глазах поселяется боль.

— Возможно, у нее его нет.

Я прижимаюсь щекой к его груди, и его руки обхватывают меня, прижимая к своему телу. Даже грустно от того, как прекрасно мы подходим друг другу — два человека, которые не могут быть более неподходящими друг для друга.

— Моя мама прислала сообщение, — говорит он. — Свадьба назначена через неделю.

— Не могу поверить, что она может так быстро спланировать свадьбу.

— Легко, когда знаешь нужных людей.

Я поднимаю на него глаза.

— Значит, как только свадьба состоится, ты заменишь своего отца?

— Да. Разрешение на брак было выдано, чтобы защитить тебя от Бьянки. Они не должны преследовать тебя, когда ты станешь моей женой.

— Но они все равно могут… — Страх сковывает мое нутро.

— Они могут попытаться. — Он прижимается к моей щеке и убежденно смотрит мне в глаза. — Но все, кого они пошлют, в итоге будут мертвы, голубка. Я убью каждого из них. Ради тебя. В этом городе прольется дождь из их крови, прежде чем они получат хоть каплю твоей.

Сердце замирает в груди от искренности его тона, глаза омрачены тьмой, а во мне нет страха. Вместо него — благоговение и облегчение. Человек, который хотел убить меня, теперь будет убивать ради меня. Так безопасно я себя не чувствовала уже целую вечность.

— Пойдем…

Его большая рука хватает мою, и он ведет меня к кровати, откидывая одеяло, позволяя мне забраться внутрь, а ему — следом. Он наклоняется надо мной, его взгляд блуждает по моему лицу, прежде чем он опускается и целует уголок моего рта.

Я делаю неровный вдох, и, вздохнув, он ложится на свою сторону кровати и выключает лампу.

— Спокойной ночи, голубка. — Глубокий тембр его голоса скользит по моим бедрам, словно запоминая путь, который только что проделали его руки.

ГЛАВА 24

ЭЛСИ

Я ворочаюсь и ворочаюсь, не в силах заснуть, когда он рядом со мной. Потребность в моей сердцевине становится все более жадной по мере того, как секунды уходят вдаль.

Я борюсь с болью, осторожно поворачиваясь на бок, надеясь, что он не заметит моего беспокойства. Усилием воли я закрываю глаза, стараясь забыть о великолепном мужчине, который ночь за ночью делит со мной постель.

Медленно я поднимаю взгляд на него из-за плеча и вижу, что он лежит ко мне спиной. Моя рука проскальзывает под рубашку, пальцы неуверенно нащупывают мягкость трусиков. Мое сердцебиение учащается, когда я тянусь к ним, кончики пальцев скользят по влажному лону. Громкий вздох вырывается из моих легких, и я расширяю глаза, надеясь, что он этого не услышал.

Не услышав его шороха, я продолжаю исследовать себя, просовывая палец глубже и проводя им по пульсирующему клитору. Это чувство внутри моего нутра начинает прорастать, когда я неторопливо провожу пальцем, медленно погружая его внутрь себя. Я не могу перестать смотреть на него, на этого красивого сильного мужчину, на мышцы под его кожей, пульсирующие от его бесшумного дыхания.

Крошечный стон вырывается из моих губ, и, широко раскрыв глаза, я быстро отворачиваюсь, сдерживая дыхание, пока оно горит в моих легких.

Он застукает меня. Я не могу сделать это перед ним. Я вообще едва ли смогу это сделать. Проходят секунды, а он все еще не издал ни звука.

Слава богу.

Я пробую снова, выходя за пределы своей зоны комфорта.

Я должна это сделать. Я должна снова владеть своим телом. Они не могут распоряжаться мной. Но потом моя голова начинает сопротивляться, возбуждение затуманивается воспоминаниями об этих мужчинах, их грязных руках, вторгающихся во все места, которые я когда-то считала священными.

Они брали меня снова и снова, пока я не возненавидела свою кожу. Пока я не стала молить о смерти. И даже когда между нами пролегли километры, они все еще здесь, отнимают все. Они