class="p1">Влага собирается в глазах, а грудь учащается от тяжелого дыхания. Что это значит? Я боюсь задаться вопросом, боюсь спросить. Мечты — это для маленьких девочек, которые не знают жестокости жизни. Как я могу стать такой девочкой?

Его большая ладонь накрывает мой затылок, и нежность проникает в его черты, когда наши взгляды сходятся.

Я почти задыхаюсь, когда он притягивает меня к себе, чтобы встретиться со своим ртом, его теплое дыхание — смесь всего, чего я жажду.

— Я поклялся себе, что влюбляться небезопасно. Чувствовать. — Его лоб встречается с моим, пальцы путаются в моих длинных прядях. — Но с тобой, вот так, мне, кажется, все равно. Черт, Элси, я так хочу поцеловать тебя.

Мой живот переворачивается, мои пальцы проникают между длинными прядями его волос и грубо дергают, когда он стонет.

— Тогда поцелуй меня, Майкл.

Две руки удерживают мое лицо, когда он отстраняется, нахмурив брови.

— Ты не понимаешь, что это значит для меня. — Его глаза на мгновение закрываются. — В последний раз я целовал женщину в двадцать лет.

Мои глаза широко раскрываются.

— Почему? — шепчу я.

— Потому что… — Он опускает мое лицо к своему. — Я ждал тебя.

И в следующее мгновение он захватывает мои губы своими, целует меня один раз — всего один раз — и моя душа словно разрывается на части.

ГЛАВА 25

МАЙКЛ

Я целую ее, как отчаявшийся, голодный человек. Тот, кто еще не познал истинной силы и интенсивности, которую могут создать два человека, испытывающие друг к другу такие чувства.

С Элси я чувствую, что весь мир принадлежит мне. Потому что она и есть этот мир, и я не жил в нем, пока не появилась она и не показала мне, каким прекрасным он может быть.

Поцеловать кого-то кажется пустяком — два встретившихся рта, — но с ней это все, чего мне не хватало. Каждый кусочек пазла, который был разорван, постепенно возвращается на свое место.

Я даже не помню, когда делал это в последний раз. Это ничего не значило до того, как я дал себе обещание никогда не делать этого снова, пока это не будет значить больше. А с Элси «больше» — это даже не то слово, которым можно определить, что чувствует мое сердце в этот момент.

Я покусываю и посасываю ее нижнюю губу, и она тоже стонет, покачивая бедрами на мне. Моя ладонь сжимает ее волосы, и я наклоняю ее голову, углубляя нашу связь, нуждаясь в том, чтобы она заполнила весь мой мозг. Мой член лежит между нами тяжелый и пульсирующий, кожа живая, как будто я дышу в первый раз.

Все как-то обострилось. Мое тело. Мое сердце. Моя душа. Я чувствую все это. Впервые по-настоящему чувствую.

И я знаю с уверенностью, которую никто не сможет разрушить, что после сегодняшнего дня я больше никогда не поцелую никого, кроме Элси Марино.

ЭЛСИ

Он стонет, прижимая мой рот к своему, целуя меня со всей страстью, которая копилась между нами, как горючее пламя, ждущее нужной искры.

Его руки грубо сминают ткань моей рубашки, пальцы пробираются по моей спине к волосам, дергают, тянут. Его язык требует входа, когда я издаю стон, мои ногти царапают его спину, его плечи, везде, где я могу прикоснуться к нему.

Во мне вспыхивает всепоглощающая потребность, и все, чего я хочу, — это он. Я хочу обнажиться перед ним во всех смыслах этого слова. Я хочу принадлежать ему, и чтобы он принадлежал мне, хотя бы в этот момент.

Его рот становится все более настойчивым, зубы оттягивают мою нижнюю губу, присасываясь к моему языку. Меня никогда в жизни так не целовали. Это похоже на одержимость, как будто он хочет навсегда запечатлеть себя на моей коже, чтобы я никогда не забыла, каково это — целовать его.

И я знаю, что ему это удалось. Никто не сможет превзойти это. То, что я чувствую сейчас, будет принадлежать ему до самой моей смерти.

— Пожалуйста, — плачу я, когда его рот впивается в мою челюсть, а зубы скребут мою кожу, пока я трусь о его бедра.

Он рычит под своим хриплым дыханием, проводя языком от моего горла к губам.

— О чем ты просишь? — Он прижимается своими губами к моим. — Используй свой умный ротик, голубка.

— Ты знаешь, о чем я прошу. — Я с трудом выговариваю слова.

— Ты хочешь увидеть, насколько хорошо мы подходим друг другу, не так ли, детка?

— Да, — задыхаюсь я, когда он упирается своим членом прямо в мой клитор, сжимая в грубой ладони мои волосы и сужая на меня звериный взгляд.

— Тогда я тебе покажу. — Он переворачивает меня одним плавным движением и опускается передо мной на колени, раздвигая мои бедра.

Его ладонь опускается на мою киску, проникая внутрь, и я стону, впиваясь ногтями в матрас под ним.

— Просто скажи мне, как ты этого хочешь.

Его ноздри раздуваются, когда я хнычу его имя, нуждаясь в том, чтобы снова кончить от его прикосновений, а мои трусики создают еще большее трение.

— Я хочу, чтобы ты снова заставил меня чувствовать. Вырви меня из клетки и позволь мне летать.

— Я сделаю это, голубка. Ты будешь парить. — Указательным пальцем он сдвигает мои трусики в сторону и смотрит на мое лоно, проводя пальцем по моему клитору, отчего по позвоночнику пробегает дрожь. — Я собираюсь трахнуть эту киску так хорошо, что ты никогда меня не забудешь.

Кончик его толстого пальца входит в меня, когда я трусь об него, и он держит его там, дразня меня до смерти.

Я вскидываю брови, когда его стальной взгляд переходит на меня.

— Я буду трахать тебя каждый день, пока ты будешь моей женой, — обещает он. — Пока ты не перестанешь ею быть. Пока каждый последующий мужчина не сможет сравниться со мной. Пока ты не останешься одна в постели, вспоминая меня, пока твои руки будут касаться того, что навсегда останется моим.

Я едва могу дышать. Его слова, то, как он прикасается ко мне… все это становится слишком сильным. Все это заставляет меня дрожать, болеть и хотеть всего. Потому что я не хочу никого, кроме него.

Убрав руку, он нащупывает что-то в ящике тумбочки. И в его руке оказывается презерватив.

Он приостанавливается, глядя прямо на меня, и интенсивность, которую я там обнаруживаю… это слишком. Я задыхаюсь. Моя грудь становится тяжелой, пульс стучит в ушах.

Он грубо спускает