и вместо того, чтобы вытереть меня о себя, проводит ими по губам, прежде чем пососать.

Я смотрю, как он пробует меня на вкус, не в силах оторвать от него глаз, а мое сердце бьется вне грудной клетки. Когда мой взгляд снова опускается к большой выпуклости между его толстыми бедрами, все, чего я хочу, — это попробовать его на вкус.

Не раздумывая, я приподнимаюсь на локтях и тянусь к нему, сжимая рукой головку.

— Бляяять… — Его рука сжимает мое запястье. — Что ты делаешь?

Я протягиваю руку к лампе и включаю ее, глядя в его глаза с тяжелыми веками.

— Я хочу дать тебе то, что ты дал мне. Я хочу попробовать это с тобой.

Меня всегда принуждали к этому, но в этот раз я отдаю это свободно. Это мой выбор.

— Сейчас у меня не так много сил, чтобы быть хорошим человеком, Элси, — ворчит он, приковывая свой взгляд к моему, его голос срывается.

И это самое сексуальное, что я когда-либо слышала. Видеть его таким и знать, что это сделала я… Я хочу посмотреть, что еще я могу сделать.

— Пожалуйста, детка, если ты не хочешь, чтобы мой член был в твоем красивом горле, лучше скажи мне об этом прямо сейчас.

Его глаза сужаются, в них просачивается голод и жестокая похоть, обещание грубого мужчины, которого я хочу.

Я киваю.

— Скажи это. Я хочу услышать от тебя, как сильно ты хочешь пососать мой член.

Мои верхние зубы скребут по нижней губе, боль между ног возвращается.

— Я хочу, чтобы ты заполнил мой рот своим членом, — шепчу я. — Я хочу увидеть, как ты кончаешь.

Мой пульс бьется от того, что я только что сказала, не в силах представить, что говорю это мужчине.

Но я это сделала. Я сказала это. И это правда. Каждое слово.

Он с шипением выдыхает, его взгляд устремляется к потолку всего на секунду, прежде чем эти глаза переходят на мои. И на меня смотрит тот же человек, которого я встретила в первый раз: охотник. Дикарь.

— Давай. Покажи мне, как хорошая девочка сосет член. — Палец наклоняет мой подбородок. — Ты хочешь быть моей хорошей девочкой, не так ли?

Я киваю, полностью и абсолютно бездыханная. Каждая частичка меня хочет доставить ему удовольствие, как он мне. Протянув руку к его брюкам, я глажу его бархатистую длину, пока он не застонет и не закричит, повторяя мое имя, словно это песня, которую он написал только для меня.

— Детка, продолжай гладить меня так, и я взорвусь в твоей руке еще до того, как почувствую твой рот.

Задыхающийся крик срывается с моих губ, прежде чем я начинаю стягивать его треники с сильных, мощных бедер, и толстый член вырывается наружу.

Я скольжу взглядом по его длине, желая узнать, каков он на вкус, как он звучит, когда ему хорошо. И чем больше я смотрю на него, тем сильнее хочу, чтобы он был внутри меня. Я беру его в ладонь, проверяя, как он ощущается в моей руке.

— Блять!

Он откидывает голову назад, и я наблюдаю за ним, проводя рукой вверх-вниз от основания до кончика.

Он стонет и смотрит на меня, его пальцы впиваются в мой затылок.

— Ни одна чертова женщина на этой земле не заставляла меня чувствовать себя так хорошо.

Как это может быть правдой? На такого могущественного мужчину, как он, бросалось множество женщин, которые делали с ним все, что он хотел. А я? Что я могу предложить такого, чего нет у них?

Моя рука замирает. Должно быть, он говорит мне то, что я хочу услышать.

И какое мне вообще дело до того, правда это или нет? Мы просто дурачимся. Это ничего не значит. Я опускаю глаза, не желая больше смотреть на него.

Он ругается под нос, когда я ускоряю темп; я отгоняю эти мысли. Но когда я думаю о том, что он спит с другой женщиной, прикасаясь к ней так же, как он прикасался ко мне, мой желудок скручивается, а рука дрожит вокруг него.

— Что случилось? — спрашивает он, его ладонь опускается к моему лицу, и большой палец под моей челюстью заставляет меня посмотреть на него.

Мое сердце бьется быстрее, а эти глаза… они смотрят на меня так, будто я что-то значу.

Я отталкиваю его руку, и его челюсть сжимается.

— Что случилось? Скажи мне.

В его тоне слышится легкое раздражение, но я не отвечаю. Не могу. Это будет звучать по-детски. Он не мой муж. Он даже не мой парень.

Он снова натягивает свои треники.

— Если ты не можешь этого сделать… — Его большой палец гладит мои губы, голос становится мягче. — Тебе и не нужно. Никакого давления.

В горле завязывается комок, и прежде чем я успеваю остановить себя, я говорю:

— Только не лги мне, хорошо? — Сердце колотится в груди. — Мне не нужно, чтобы мне говорили, что я единственная женщина, с которой тебе было хорошо, когда это полная чушь.

— Чушь? — хмыкает он, хватая меня за бедра и усаживая к себе на колени, а сам устраивается на матрасе, мои бедра обхватывают его, а его член трется об меня. — Это не чушь, голубка.

Он крепко обнимает меня за спину, его взгляд буравит меня, будоража сердце чувствами, желанием большего. С ним. С этим человеком, который никогда не должен был стать ничем иным, как ошибкой. Он медленно проводит костяшками пальцев по моей щеке, его взгляд нервирует меня, а по рукам бегут мурашки.

— Я трахал многих женщин, Элси, но только для того, чтобы кончить. Мне никогда не нужно было ничего другого. Ни одна из них не имела значения. Ни одна из них не смогла проникнуть под мою кожу так, как ты. — Его ладонь движется вверх по моему позвоночнику, пальцы запутываются в моих волосах, когда он опускает меня ниже, касаясь своими губами моих. — Я не знаю, что происходит, когда я с тобой, и я чертовски стараюсь бороться с этим, но я разрываюсь.

Его голос понижается, и мне даже не нужно смотреть на него, чтобы понять, что он только что сказал мне правду. Потому что все, что мне нужно сделать, — это закрыть глаза и слушать.

Я борюсь со своими эмоциями, боясь чего-то захотеть. Иметь что-то, что нельзя отнять.

— Впервые в жизни…, — тихо говорит он. — Я хочу пролить кровь за кого-то, кроме своей дочери.

Его грудь расширяется, когда он откидывает мою голову назад.

— Я хочу пролить кровь за тебя.