В салон влетели холод и снег. Голос инспектора, пока тот представлялся и что-то говорил ошалевшему Андрею, тонул в шуме ветра и большого города.

— Что? — выдохнул тот, глотая звуки. — Документы? У меня…

— Как вас зовут?

Андрей растерянно смотрел на него, от шока и страха забыв новое имя. Если он продолжит смотреть на инспектора, как баран на новые ворота, все закончится плохо.

— У меня схватки! — крикнула я.

Инспектор заглянул в салон, игнорируя съеженного, перенапряженного Андрея, ощерившегося, как волк в ловчей яме.

У него оказалось молодое, слегка красное от холода лицо.

— Что вы сказали?

Неужели не видно, что я сказала?!

Я зажмурилась от нового приступа боли. Закутанная в пальто, я лежала на заднем сиденье, животом вверх и держалась за него ладонью.

— Моя жена… Она рожает, — промямлил Андрей. — Документы…

Наконец, он вынул руку из-под полы. Отогнул козырек и протянул водительские права. Тот едва на них взглянул.

— На дорогах пробки, я торопился… У нее воды отошли, — с каждым словом получалось четче.

Андрей бледный, перепуганный, еле глотает и говорит, но, инспектор вел себя спокойно, списав на нервяк из-за родов.

— Куда едете?

— В военный госпиталь… Я служил. Она там рожает.

Тот что-то заговорил в рацию, дождался ответ, и вновь заглянул в салон, где меня корежило от схватки.

— Не волнуйтесь, мы доставим вас в роддом, — он что-то еще сказал Андрею, но мне было не до этого.

Я пыталась дышать.

Малышка настойчиво просилась на свет — кто бы знал, как это больно.

Патрульный направился обратно к машине.

Андрей обернулся, тяжело дыша открытым ртом. Нас пронесло в миллиметре от края, но он как будто в это не верил. Уставился на дорогу позади нас. Взгляд рыскал по обочине — искал погоню. Но кто бы это ни был, полиция их спугнула.

— Ты как? — с облегчением, словно гора свалилась с плеч, спросил он.

Я тихо застонала в ответ.

— Скоро будем в больнице, — успокоившись, он снова повернулся к дороге, где сквозь метель мигали проблесковые маячки, и положил руку на руль.

Когда патрульная машина оторвалась от обочины, Андрей плавно влился за ней в поток.

Он вновь кому-то звонил — и ему ответили.

— Наконец-то, — выдохнул он в трубку. — Мы едем. У Лены отошли воды.

Вслед за машиной ДПС он прокладывал путь через пробки, пока меня трясло на заднем сиденье. Я расслабилась. Все хорошо. Будет врач. Рожать, наверное, придется без анестезии… Ну и что. Зато скоро увижу дочку.

Мы добирались целую вечность.

Патрульная машина остановилась напротив госпиталя, а Андрей загнал машину на парковку, и торопливо выбрался наружу.

— Андрей, — я привстала, собираясь обхватить его за плечи и выбраться из машины, но он поднял меня на руки и повернулся спиной к ветру, защищая от непогоды.

Я уткнулась лицом в холодное пальто, и слабо прошептала:

— Пакет…

Андрей забрал его из салона.

К нам подошел инспектор, предлагая помощь, Андрей отнекивался. Он запер машину и на руках отнес меня за ограду.

Сквозь смерзшиеся ресницы я наблюдала, ДПСник вернулся в машину, но не уехал. Проблесковые маячки мигали сквозь метель.

Андрей направился к главному корпусу, но быстро свернул в сторону. Он нес меня долго, даже показалось, что мы покидаем территорию госпиталя.

Неожиданно из снежного месива выплыл темный силуэт дома. Ни одного огонька. Андрей взобрался на крыльцо, своим ключом отпер двойные двери и внес меня внутрь.

Темно.

Глаза быстро привыкли — мы оказались в длинном коридоре с высоченными потолками. Слева высокие окна, а справа ряд старинных дверей, выкрашенных белой краской. Страшно, как в фильмах ужасов про больницы. Значит, я рожаю в военном госпитале, только тайно. Какой-то обособленный корпус, закрытый на ремонт или что-то вроде — в отделении кроме нас никого не было.

Корпус выглядел так, словно здесь лечили в пятидесятые.

Я доковыляла до окна, пока Андрей тщательно запирал за нами.

Окна выходили во дворик, а за ним — еще одна темная громада дома. Во дворе, за беснующейся метелью угадывались елочки и старый фонтан, заваленный снегом.

Андрей, оставляя в коридоре следы снега, отпер противоположную дверь, стеклянную и занавешенную простыней.

— Иди сюда, — внутри не было окон, и он включил лампу на столе.

Из мебели кушетка, стол и медицинский стеллаж в углу. На столе стояли уже знакомый мне аппарат УЗИ, и еще какое-то оборудование. В углу — капельница.

Андрей уложил меня на кушетку и расстегнул молнии на сапогах.

— Продрогла? — ласково спросил он. — Коля скоро приедет, все будет хорошо, Лен. Здесь все, что нужно. Он примет роды.

Я сама видела, что шкафы забиты — медикаментами, и прочей всячиной. Николай Александрович предусмотрел все.

Андрей помог снять пальто — в отделении было тепло. Колготки промокли от вод и снега, я стащила их, но оставила теплое платье. Андрей укрыл меня пальто сверху. Наконец, смог присесть, и улыбнулся, сжав мою руку.

У него был теплый, успокаивающий взгляд. Пальцы холодные, а когда мы переплели их, Андрей поднес ко рту и выдохнул на кисть, грея.

Снова пришла схватка, и я изо всех сил сжала руку.

— Лена… — он наклонился, целуя меня в лоб.

То ли не понимал, что мне сейчас не до этого, то ли жалел, видя, как я мучаюсь.

Впереди ждала долгая ночь.

Андрей снял пальто, через голову стащил свитер, в котором ходил утром, и остался в черной футболке. Вытащил из-за ремня пистолет и положил на стол.

Я лежала полубоком, подогнув ноги. Пригрелась под пальто. В больнице, после погони и нервов, стало спокойнее. Я смогла посчитать схватки — регулярные, но между ними было минут десять.

Мучиться долго.

Пережидала их с закрытыми глазами. Андрей ждал на стуле напротив, накрыв рот ладонями, сложенными лодочкой. Неподвижный и терпеливый. Взгляд устремлен вникуда.

Наверное, как и я ошарашен, что скоро на свет появится его дочь.

— Не думал, что все начнется сегодня, — сказал Андрей в пустоту.

Опустил руки, откидываясь на спинку стула. У него были усталые глаза.

— И я не думала, — улыбнулась я, и зажмурилась. — Ой, снова…

Он пересел обратно, и я первой схватила его за руку.