– Мегелин… только не сейчас! Не сдавайся! Мы уже почти пришли. Мегелин! Не умирай!

Но даже приказ короля не мог остановить Темную Госпожу. Смерть Радетика стала для него последней соломинкой, и он больше не мог сдерживать горя.

– Будьте все вы прокляты! – закричал он, глядя в сторону юга. – Насеф! Мика аль-Рами! За это вы умрете тысячей смертей! Моя месть будет столь жестока, что ее будут помнить тысячелетия!

Он кричал, словно безумный. Далекая холодная часть его разума подсказывала, что он выглядит полным глупцом, но он не мог остановиться.

Товарищи старательно не обращали на него внимания, сидя на камнях и дожидаясь, когда он успокоится. Браги все же попытался неумело его утешить, вспомнив свое горе после смерти отца. Гарун обругал его и тут же возненавидел себя, поняв, что приступ злобы наконец проходит. Северянин отошел, сел на камень и больше его не замечал, отчего Гаруну стало еще больнее: неужели в своем безумии он обидел единственного друга?

В наступившей тишине он услышал отдаленные звуки сражения. Люди дорого отдавали свою жизнь, и жертвы их не должны стать напрасными. Нужно было идти вперед и, если до этого дойдет, – умереть в пустыне, но не сдаться Бичу Господнему.

Все еще со слезами на глазах он поцеловал холодеющие щеки учителя:

– Мне так жаль, Мегелин. Эта пустыня – неподходящее место упокоения для ученого из Ребсамена. – Вдоль стен вади маячили призрачные тени стервятников. – Но мне придется тебя оставить. Надеюсь, ты меня поймешь. Ты всегда знал, что такое необходимость. – Он встал. – Браги! Идем. Через несколько минут они прорвутся через засаду.

Звуки сражения уже стихали.

Они ушли в ночь, зная, что темнота не остановит Насефа. Лишь сама Темная Госпожа могла помешать Бичу Господнему. Трое юношей продолжали слабеть. Лошади останавливались, отказываясь идти дальше. Верблюды все больше упрямились. Браги, не умевший обращаться с животными, всерьез забеспокоился.

Зарезав самую слабую лошадь, Гарун набрал горячей крови и раздал всем. Вода закончилась. Он молился некоему неопределенному богу о силе, о совете, о чуде. Его будущее королевство сузилось до бесконечного перехода через пустыню.

Глубокой ночью, в серебристом свете безразличной луны, они дошли до конца вади. Если бы Гарун прислушался, он бы различил вдали голоса людей и животных. Насеф снова их нагонял.

Вскоре после того, как они вышли из вади, он в замешательстве остановился. Перед ним возвышалась старая башня. Он узнал ее – императоры Ильказара возводили их сотнями, размещая в них местные гарнизоны. Их руины можно было найти везде, где проходили имперские легионы. И тем не менее Гарун не ожидал увидеть в пустыне следы человеческого жилья.

К нему подошел Браги:

– Что это?

Из башни послышался тоскливый стон.

Гарун покачал головой и обернулся. Юноши свалились без чувств.

Стон раздался снова.

– Это не животное, – сказал Браги.

– Ветер?

– Может, призрак.

Гарун напряг свои чувства шагуна, но ему не хватало опыта, к тому же он был голоден и измучен, и они ничего ему не подсказали.

– Ничего не чувствую.

– Смотри! – В слабом свете в амбразуре для лучника показалось чье-то лицо. – Это не призрак.

– Может, нам дадут воды?

– А если это бандитское убежище? Или логово демона? Или колдун прячется от Эль-Мюрида?

Но если там таилось нечто магическое или сверхъестественное, чувства шагуна наверняка бы его предупредили. Он прислушался. Голоса людей и ржание лошадей были еще далеко.

– Пойду разведаю.

– Насеф слишком близко.

– Может, найду что-нибудь. Хотя бы воды.

– Угу, воды.

– Идем. – Он с трудом заставил себя двинуться с места.

Все суставы болели, мышцы требовали передышки. От раны по плечу расползалась боль, и он боялся, что она загноится. Нужно было каким-то образом достаточно долго избегать Насефа, чтобы очистить ее и прижечь.

Подняв лошадей, верблюдов и юношей, Браги погнал их дальше. Держа в руке выщербленный меч, Гарун приблизился к башне, с трудом переставляя словно налитые свинцом ноги. Он пробирался вдоль стен в поисках входа.

– Нашел что-нибудь? – спросил Браги.

– Нет.

– Что собираешься делать?

– Поискать еще. Оставайся на месте.

– А как насчет Насефа?

– Я недолго.

Он снова обошел башню и на этот раз обнаружил с южной стороны черное отверстие, что сбило его с толку. Этой дыры тут раньше не было, но ничего магического он не ощущал. Неужели он настолько ослаб, что полностью лишился чувств шагуна?

Снова послышался стон, вызывая в воображении образ страданий целого народа и пробуждая внезапное сочувствие. Гарун судорожно вздохнул – на пороге башни стоял то ли ребенок, то ли бесенок, то ли херувим. Совершенно голый, он бесстыдно ухмылялся, уперев руки в боки.

– Чего ты боишься, кандидат?

В мыслях тут же возник обычный ответ, но Гарун подозревал, что бесенок имеет в виду нечто иное, пытаясь вызвать таящиеся в глубинах души ночные страхи. Со змеями, пауками, Эль-Мюридом и Бичом Господним можно было справиться с помощью каблуков и клинков. Но дьяволы души были куда опаснее.

Удивленный и озадаченный, Гарун никак не мог придумать подходящего ответа. Он взглянул на товарищей, но те спали, свалившись где стояли. Даже животные лежали без сил. Он прислушался – погоня, похоже, была еще далеко.

Бесенок снова ухмыльнулся, пожал плечами, отступил назад и исчез. Гарун с трудом смог прийти в себя. Это, несомненно, было какое-то колдовство, но его чувства шагуна ничего не обнаружили. Он последовал за бесенком.

Из входа в башню одно за другим вырвались разнообразные существа. Сначала – озадаченно моргающий лев, который помедлил, оценивая обстановку, и тут же пал под ударом клинка Гаруна. За ним последовали летучие мыши-вампиры, которые вцепились в него и несколько раз пустили ему кровь, прежде чем он прикончил последнюю. Их сменили змеи, скорпионы и пауки.

Гарун ни разу не подумал о том, чтобы бежать. Он отражал каждую атаку, собирая все свои силы, ярость и отвагу. Затем появилось некое туманное создание, настоящий враг – темный, меняющий форму силуэт, внушавший ужас самим своим видом. Тварь выпустила в стороны отростки, готовясь нанести удар сзади. Вместе с ней явились запахи и зловещий шепот, действовавшие на измученные нервы.

Он отступил и поднял раненую левую руку, пытаясь прикрыться. Издав хриплый злобный рев, тварь увеличилась вдвое. Гарун отчаянно взмахнул мечом. Его клинок встретил пустоту, но в ответ послышался полный боли вопль.

Усталость грозила свалить его с ног, боль стала невыносимой. Он знал, что обречен, но продолжал сопротивляться. Вопль убедил его, что единственная надежда – в нападении. Он шагнул вперед, яростно рубя создание ночи.