Услышав это, юноши и вовсе потеряли дар речи. Лес был настолько жесток и коварен, что в нем не было места обыкновенным людям. Сейчас они явно осознали, что вырубка дубрав была вовсе не плохим решением. Только неизвестно, почему жители Ардстро прекратили свое наступление на Салфур, ведь могли полностью лишить монстров дома и обезопасить тем самым себя и собственных детей.

— Лотта сказала, что нам нужно двигаться дальше, в сторону озера, иначе русалки смогут найти и расправиться с нами, — произнесла Ниса, задумчиво глядя вперед, туда, куда путникам предстояло держать свой опасный путь.

Ребята молча согласились с ней и стали двигаться в туманную даль, крепко держась за руки, чтобы в молочной пене не потерять друг друга из вида.

Почувствовав озерную свежесть и коснувшись босыми ногами влажной, пропитанной свежей водой земли, путники с опаской озирались по сторонам.

— Понятно, что идти обратно, по левую сторону нам уже нельзя, — сказал Девин, почесывая подбородок. — Остается шагать лишь вперед, обойдя озеро. Там мы еще не были.

Ниса убрала белый локон за ухо и тихонько сказала:

— Давайте задержимся тут ненадолго. Думаю, нам всем не помешает как следует отдохнуть.

Ребята не стали с ней спорить и, улегшись подле прозрачной воды, каждый напряженно думал о том, каким человеком он возвратится в Ардстро. Увидев мрак и боль, царившие в лесу, никто не смог бы остаться таким, как был прежде. С потерей Фица произошел некий надлом, который стал разрастаться по мере их блужданий по темной дубраве.

Бран закрыл утомленные глаза, вспоминая о том, что приключилось с ним в Лагуне. Рассыпанные, находящиеся порознь части пазла, терзавшие его разум, казалось бы, должны сложиться воедино, но кое-каких все же недоставало. Сначала встреча с Сатиром, которая уже казалась далеким сном, что прикинулся реальностью, после — странное видение, величественная зала, крохотные пауки-людоеды и девушка в плотной мантии, а еще Королева, о которой все без устали говорят в этом чертовом лесу. Все было таким странным и одновременно по-волшебному загадочным, что Бран не мог уснуть и чувствовать себя в относительной безопасности.

— Эй, Бран, ты не спишь? — спустя пару минут спросила Ниса, глядя на слегка прикрытые веки юноши.

Поначалу Бран хотел ответить, что не спит, но какое-то неодолимое желание, чтобы его не тревожили, не дало юноше вымолвить ни единого слова, он молчал.

Поверив в то, что ребята крепко уснули, Ниса стянула с себя тонкое платье, оголив юное тело, которое лишь слегка прикрывали ее светлые, как пшеница, локоны. Без оглядки она ринулась в озеро и, окунувшись в него, стала плескать водой в Арин, которая все еще оставалась на берегу.

— Эй! Заходи в воду, пока Девин и Бран спят. Я так давно не чувствовала такого наслаждения, — с улыбкой на миловидном личике пригласила Ниса.

Арин секунду сомневалась, а затем, освободившись от грязной одежды, присоединилась к Нисе.

Подобно двум лесным нимфам, девочки плавали в озере, играли с его волнами, брызгая друг на друга, смеялись и, казалось, выглядели счастливыми. Такими счастливыми, что весь этот ночной кошмар наконец закончился, и они обрели свободу.

От девичьих возгласов и громкого заливистого смеха юноши повскакивали со своих мест и тотчас прямо в одежде побежали в воду. Девочки вскрикивали от смущения, прикрывая слегка налившуюся грудь, но, околдованные нежностью прохладной озерной воды, перестали бояться того, что парни смогут увидеть их нагие тела, и продолжили плескаться, наслаждаясь одним единственно светлым моментом.

Когда дети слегка замерзли, они вышли из озера и, вдоволь напившись воды, заснули самым мирным, самым спокойным сном, абсолютно не страшась того, что принесет им завтрашний день.

Бран очнулся в теплой, мягкой постели среди заставленных толстыми томами шкафов и чудесных зеленых растений в расписных глиняных горшках. Повсюду витал ароматный дух топленого масла, свежего молока и горячего белого хлеба. От этого у парня заурчало в животе, он невольно приподнялся с постели и опустил ноги, ощутив тепло мягкого шерстяного ковра, что был постелен возле его ложа. Одежда на нем была совершенно новой, белоснежной и ароматной. Такой, будто ее каждый день стирали в реке, а обыкновенно черные от грязи сапоги стояли в углу начищенные до блеска и совершенно неистертые долгими блужданиями по осеннему лесу. Юноша удивился такому странному окружению и увидел лестницу. Собравшись с силами, он встал на ноги и спустился по ней, попав прямо к очагу всех самых приятных ароматов — в просторную светлую кухню.

— Бран, наконец-то ты проснулся! — воскликнула черноволосая женщина, разливая по глиняным стаканам парное молоко и раскладывая по тарелкам испеченные на костре баклажаны. — Ну и соня же ты! — усмехнулась она, вытирая испачканные ладони о длинный нежно-розовый фартук.

Бран молча смотрел на нее безумным от потрясения взглядом светло-серых глаз. Эта женщина была очаровательна: бездонные глаза в оправе густых ресниц, черные, как смоль, длинные волосы и мягкая, обволакивающая улыбка, слегка очерчивающая возрастные складочки на ее умиротворенном лице. На ней было простое ситцевое платье с короткими рукавами, оголяющими полноватые белые руки, усыпанные мелкими родинками. Все в этой женщине буквально кричало о том, что рядом с ней светит солнце, вокруг нее царят нежность и покой. Лишь подле нее Бран может чувствовать себя нужным, живым, нормальным человеком.

— Эй, мистер, вы так и будете стоять там в углу? — слегка усмехнувшись, спросила черноволосая незнакомка. — Может быть, все-таки скажете хоть слово вашей дорогой матушке?

Бран, стоя на месте, покрылся багровыми пятнами. Матушке?! Но у него никогда не было матери! Сколько юноша себя помнил, он постоянно был один, не мог прижиться в этом человеческом мире, в этой недоброжелательной к нему деревушке под названием Ардстро. Слезы подкатили к самому горлу, и Бран не мог вымолвить ни единого слова.

— Прости меня, милый, — подойдя к нему ближе, прошептала Майя. — Доктор Рэй сказал, что какое-то время у тебя будут навязчивые кошмары и провалы в памяти, а я порой забываю о том, какой ужас произошел с тобой. Мне действительно иногда хочется стереть из памяти произошедшее, — женщина обняла Брана полными руками и, прижав к своему сердцу, стала целовать его в черную макушку.

Бран разрыдался.

— Мама… мама, — сквозь слезы произносил юноша, тыкаясь носом в ее нежную кожу, улавливая самые тонкие ароматы ее покатого тела. — Ты мне снишься, мама? Все это всего лишь сон?

— Глупый мой мальчик, — слегка отстранившись от Брана, сказала Майя