и, внимательно взглянув в его светло-серые глаза, прошептала: — Неужели ты снова все позабыл?

Слезы катились по побледневшему лицу юноши, и он молча, не в силах что-либо сказать закивал.

— Бран, прости меня, я должна была все это предотвратить, — печально сказала женщина, сжимая в теплых ладонях лицо своего любимого сына. — Неделю тому ты гулял по пастбищу, искал лечебные травы и по неосторожности забрел в запретный лес, — с чувством продолжала Майя. — Там на тебя напал дикий волк. В попытках сбежать от него ты свалился в овраг и ударился головой. С тех пор тебе являются навязчивые сны о монстрах, страшных людоедах и болотных тварях, но все это лишь плод твоей фантазии. Ничего более, — закончив свою речь, Майя нежно поцеловала юношу в лоб и четко произнесла: — Это пройдет. Тебе не о чем беспокоиться, дитя мое, мама всегда рядом с тобой.

Бран буквально онемел от того, что рассказала ему матушка. Неужели все это было страшным сном, кошмаром, что является людям среди ночи?

— Мама, но у меня были… были странные видения. Мои друзья во сне: Ниса, Девин, Арин и… и Фиц. Они… они настоящие?

— Сынок, мне очень жаль, но в Ардстро нет детей с такими именами. По крайней мере, мне такие неизвестны. Я знаю почти каждого жителя нашей чудесной деревни, — тяжело выдохнув, ответила Майя. — Но у тебя есть другие товарищи, например, твоя кузина Индра Каллаган.

— Индра? Я не знаю, о ком ты говоришь, мама. Я знаю только Нису, Девина, Арин, погибшего в болоте Фица. Они мои друзья, — сказал Бран и лишь теперь осознал, что все его воспоминания — сон, и он не может быть уверен в том, что не знает свою сестру.

— О, мой милый, что ты такое говоришь? У тебя нет друзей в Ардстро, это все последствия твоей ужасной болезни, но это пройдет, — нежно улыбнувшись, сказала Майя, а затем, отстранившись от Брана, подошла к дубовому столику и стала раскладывать горячую пищу в глиняную посуду. — Индра — хорошая девочка, тем паче, она твоя кузина.

— Но Ниса… Ее разве не существует? Она тоже плод моей больной фантазии?

— К сожалению, это так, мальчик мой, — печально ответила женщина, а затем, сняв испачканный фартук, уселась за стол. — Сейчас отец придет с ночной смены. Прошу, давай не будем при нем говорить о твоих кошмарах, ему от этого невыносимо больно.

Бран легонько кивнул, совершенно ошеломленный тем, что, помимо родной матери, он обрел еще и отца. Юноша молча потянулся к подносу со съестным. Спустя пару минут в дом вошел высокий статный человек со светлыми, как пшеница, волосами и слегка неопрятной щетиной. Он с любовью окинул взглядом свою семью, сразу же усевшись рядом.

— Бран, вижу, ты здорово окреп, — сказал мужчина, набирая в рот ароматную еду. — Надеюсь, сегодня ты узнае́шь своего родного отца?

Бран тяжело вздохнул, а затем отрицательно махнул головой.

— Должно быть, позабыл. Я совершенно ничего не помню.

— Это не страшно, сын мой, — похлопывая мальчика по плечу, сказал светловолосый мужчина. — Я — Кэр Кэмпбел, твой родной отец. Тот, кто будет всегда защищать и оберегать своего любимого сына и свою не менее любимую жену.

Бран ошеломленно взглянул на родителей, а затем, хлопнув по столу рукой, воскликнул:

— Но вы же… Вы отец Фица! Фица Кэмпбела! — вскочил со стула Бран.

Светлые глаза мужчины округлились, а Майя, тяжело вздохнув, закрыла ладонями побледневшее лицо.

— Фиц? Это имя мне знакомо, — ответил Кэр, усаживая сына на деревянный стул. — Так звали твоего деда — Фиц Кэмпбел. Когда ты родился, я действительно хотел назвать тебя в честь своего отца, но Майя не дала мне этого сделать, — он посмотрел на свою печальную жену с нежной улыбкой. — Бран, это пройдет. Навязчивые мысли, как сказал доктор Рэй, это эффект, вызванный твоим неудачным падением.

Бран тяжело вздохнул. Он не верил, не хотел верить в то, что в этом чудесном мире, где он не одинок, нет его дорогих друзей. Нет никаких, хоть чуточку реальных воспоминаний о них. Решив, что все это всего лишь плод его фантазии, навязчивый сон, Бран взял со стола кружку с горячим чаем и облил им себя с ног до головы. Только боль укажет на то, сон ли это, и лес — всего лишь его ночной кошмар.

Ошпаренная кожа на теле сразу же заныла пронзающей острой болью, и мальчик громко вскрикнул.

— Бран, что ты творишь? — воскликнула Майя, поднимаясь со стула и взяв чистое сухое полотенце. — Какой ты неосторожный, — она стала растирать мокрые пятна по одежде Брана, дабы уберечь сына от ожога. — Теперь иди в свою комнату и переоденься.

Бран повиновался. С печальным видом он поднялся по скрипучей деревянной лестнице и, открыв дверь, вошел в свою светлую комнату.

— Невозможно! Я не верю в это! — воскликнул юноша, прижимая руки к груди. — Неужели все, что я видел, все то, что я чувствовал, было лишь навязчивым видением? — он проговаривал собственные мысли вслух, но боль, пронзающая его сердце, не утихала.

Переодевшись и вернувшись к родителям, Бран стал вести себя так, будто осознал свою ошибку, принял загадочную реальность, в душе тая надежду, что вот-вот проснется и увидит своих друзей.

Когда трапеза подошла к концу, матушка попросила Брана отнести горячий сливовый пирог в дом его брата Ларса Каллагана и пригласить их семью сегодня на ужин.

— Они очень за тебя переживали. Особенно Ларс. Поэтому сегодня мы должны отметить твое выздоровление, — сказала Майя, укутывая ароматное угощение в толстые полотенца, дабы сохранить свежесть. — Бран, ты настоящий герой. Я даже представить боюсь, каково тебе сейчас, но мы рядом. Все мы — Кэр, Ларс со своей семьей и особенно я. Поверь мне, семья — это то, что способно излечить любого. Вскоре кошмары забудутся, и ты в полной мере сможешь наслаждаться жизнью. Найдешь себе верных друзей. Настоящих друзей, — внимательно глядя в светло-серые глаза сына, вещала мать. — Вперед, любовь моя!

Майя поцеловала сына в лоб. Дав ему еще пару советов и указав направление к дому Каллаганов, отправила юношу за дверь.

Пар, исходящий от горячего сливового пирога, слегка обжигал руки, но и это было еще одним подтверждением того, что мир, в котором у него есть семья, мать и отец, реален. Бран решил, что оставит печали и постарается не выдать себя, а после, лежа ночью при свете догорающей восковой свечи, подумает обо всем и решит, что ему следует делать.

Деревня Ардстро буквально цвела. Не было более ни покосившихся отсыревших крыш, ни печальных