— В деревне все друг друга знают, — уклончиво ответила Лена.

— Такой видный блондин непременно должен бросаться в глаза. — Одетта упорно продолжала гнуть свою линию. — И ты хочешь сказать, что никогда не обращала на него внимания?

— Я ничего не хочу сказать. — Лена положила блузку в ящик и закрыла его с глухим стуком.

Она знала об отношениях Спартака с графиней и страдала из-за них, хотя речь шла всего лишь о нескольких случайных встречах. Лена по-прежнему любила своего отвергнутого поклонника и ревновала к Одетте, считая, что никогда не сможет соперничать с такой красавицей.

— Среди всех, с кем мне довелось познакомиться в деревне, ты, Лена, и молодой Спартак Рангони кажетесь мне самыми удивительными и непонятными созданиями. Вы словно предназначены для иной роли, чем та, что вам приходится исполнять. Я бы сказала о вас так: красивые и гордые. Вы как будто созданы друг для друга, — коварно намекнула Одетта.

— Графиня забывает, что я замужем. У нас в деревне супружеская верность все еще в цене, — заметила Лена, понизив голос.

Одетта бросила щетку на туалетный столик и рывком обернулась.

— Лена, a suffit[32], — прошипела она.

— Oui, madame[33], — ответила молодая женщина, понимая, что переступила границу дозволенного.

— Тебе придется извиниться за свою дерзость.

— Прошу прощения у госпожи графини, — покорно извинилась Лена, опуская глаза.

— Это пока все, можешь идти, — сухо отослала ее Одетта.

Слова графини прозвучали как угроза. Лена поняла, что придется расплачиваться за нанесенное оскорбление, но не представляла, когда и каким образом Одетта намерена ее наказать.

Когда она нанималась на работу, граф Ардуино заверил ее, что все будут оказывать ей уважение. И сейчас Лена должна была честно признать, что Одетта обращалась с ней хорошо. Уж скорее это она сама несколькими презрительными словами, брошенными сгоряча, оскорбила графиню. Но как объяснить Одетте, что она ревнует и страдает, что ненавидит себя, потому что продолжает, несмотря ни на что, хранить и лелеять в своем сердце запретное чувство? Встревоженная и испуганная, Лена вышла из будуара и спустилась по служебной лестнице в кухню.

Повариха оказалась единственным человеком в доме, с которым ей удалось найти общий язык. Мадам Рене, в свою очередь, всю прислугу держала на расстоянии вытянутой руки, за исключением Лены. В тот момент, когда Лена появилась на пороге кухни, она готовила фарш из сала с мелко нашинкованным луком и толченым миндалем. Нож так и ходил вверх-вниз по разделочной доске с поражающей глаз скоростью. Лена присела на табурет рядом с поварихой.

— Mon petit lapin[34], — ласково улыбнулась ей мадам Рене. — Сейчас я приготовлю тебе изумительный sabayon[35].

— Вы просто ангел, Рене, — сказала Лена. — Vous etes un ange, — повторила она по-французски.

— А ты делаешь успехи в языке. В отличие от настроения, — заметила француженка.

— Мадам меня отругала, — призналась Лена.

— Может, расскажешь мне la petit histoire[36]? — с материнским участием спросила мадам Рене.

Лена не могла поведать о случившемся, но ей хотелось выяснить, свойственна ли мстительность характеру Одетты, и если да, то до какой степени.

— Вы давно знаете графиню. Она добрая или злая?

— Она делает вид, что веселится, но на самом деле она глубоко несчастна, — ответила повариха. — Судя по тому, какие блюда заказывают мои хозяева, мне всегда удается угадать, в каком настроении они пребывают. Monsieur 1е comte[37] живет, не зная забот. Любит острые блюда с жирными соусами, хотя они вовсе не полезны для его здоровья. Он, возможно, не желает продлить свои дни, но уж то, что ему отпущено, хочет прожить с удовольствием. А вот madame la comtesse[38] требует только сладостей. Ей нужно, чтобы ее любили, чтобы ею восхищались. Ей, бедняжке, недостаточно преданности мужа.

— Это я тоже поняла, — с горечью вздохнула Лена.

— Не обращай внимания на ее попреки. Вот ты переживаешь, а она небось уже все забыла, — успокоила ее повариха, подавая чашку вкусно пахнущего, поднявшегося шапкой крема.

Лена укрылась у себя в комнатке на первом этаже виллы неподалеку от кухни. Подойдя к защищенному узорной решеткой окну, она немного полюбовалась прекрасным садом, а потом села на кровать, вытащила из сумки учебник и попыталась сосредоточиться на занятиях. Была среда, через два дня, с облегчением твердила себе Лена, она вернется в Луго, к Тоньино.

Ее муж оказался прав: нелегко было работать в услужении. Ну, ничего, как только они накопят достаточно денег, чтобы уехать в Америку, она забудет обо всем, что ей пришлось претерпеть.

Звон колокольчика заставил ее вздрогнуть.

На сигнальной панели над дверью загорелся огонек, требовавший ее присутствия в апартаментах Одетты.

Лена поднялась с кровати, оправила на себе платье и торопливо вышла из комнаты.

— Сегодня вечером ты будешь помогать Козимо подавать на стол, — едва завидев ее, объявила графиня.

Вот оно, то самое возмездие, которого ожидала Лена. Если среди гостей будет Спартак, решила она, это унижение окажется куда тяжелее любого наказания.

Лена была в полной растерянности и даже начала подумывать о бегстве. Но куда ей идти? За окном уже сгущались первые вечерние тени, отправиться пешком в Луго в такой час было невозможно. И все же в эту минуту она мечтала лишь об одном: вернуться домой к мужу.

— Ты, как всегда, не удостаиваешь меня ответом. А ведь, казалось бы, я ничего такого особенного не требую. Неужели нельзя попросить о простой услуге, даже если это выходит за рамки твоих обычных обязанностей? — возмутилась Одетта.

Лена улыбнулась, изо всех сил стараясь подавить свои чувства.

— Конечно, можно, — ответила она.

Ее осенила внезапная мысль.

— С вашего разрешения, госпожа графиня, я хотела бы пойти в церковь, — сказала Лена.

Старый приходский священник из Котиньолы был единственным человеком, который мог ей помочь.

— В такой час? — изумилась Одетта.